Ведьмы Льерса

Предки Дали по отцовской линии были из Льерса — маленького городишки на северо-востоке Испании. Говорят, когда-то он кишел ведьмами, и потому город ждала печальная судьба: много раз войны сносили его до основания.

В начале ХIХ века один из льерских Дали переселился в Кадакес, пограничную испанскую деревню на побережье, отделенную от остального мира горами.

В Кадакесе родился прадедушка художника Сальвадор и его дед Гал.

Все, кто жил в Кадакесе, были с детства «тронуты», как писал Дали, трамонтаной — жутким северным ветром, развивающим скорость до 130 км в час, который каждый год по нескольку дней дует с гор, переворачивая машины, вырывая с корнем растения и вгоняя жителей долины Эмпорда в черную депрессию.

Дед Гал плохо переносил трамонтану и переехал жить в Фигерас. Но черный ветер настиг его и здесь: 16 апреля 1886 года он вышел на балкон и спрыгнул вниз. Галу было 36. Факт самоубийства тщательно скрыли от публики, а также от младших членов семьи. Паранойя Гала передалась и другим членам семьи — его сыну Рафаэлю и отчасти самому художнику.

Второй сын Гала, Сальвадор Дали Кузи, выучился на нотариуса и переехал в Фигерас. Вскоре он женился на Фелипе Доменеч, девушке из творческой семьи.

Первый ребенок Сальвадора и Фелипы родился 12 октября 1901 года. Сальвадор Гало умер от болезни желудка в год и 10 месяцев. Через 9 месяцев и десять дней после его смерти — 11 мая 1904 года — родился другой Сальвадор, нареченный при крещении Сальвадором Фелипе Хасинто — не в честь погибшего младенца, а по фамильной традиции.

Сальвадор рос очень избалованным ребенком. Родители, виня себя в смерти первого сына, позволяли второму все. В одной из книг Дали писал: чтобы насладиться всеобщим беспокойством о его здоровье и пищеварении, он раскладывал свои какашки по дому в самых неожиданных местах. А в 8 лет специально писался в постель, чтобы отец купил ему красный трехколесный велосипед.

Каждое утро, едва открыв глаза, Сальвадор слышал от своей матери: «Милый, чего ты хочешь?» Сестра вспоминает, что однажды он захотел красиво заплетенную из чеснока косу, выставленную в витрине закрытого магазина. Мальчик устроил на улице настоящую истерику и привел свою кроткую мать в ярость.

Иначе строилось его общение с другими людьми. Из обрывков документов и воспоминаний о детстве Дали перед нами предстает очень внушаемый, мечтательный, робкий и безнадежно непрактичный ребенок, необъяснимо путающий фантазии и реальность.

На чувства Дали большое влияние оказывало поведение отца. Он восхищался им, сильным и вспыльчивым, и тем ужаснее было разочарование, которое однажды пришлось испытать сыну. Как-то в выходной день, когда вся семья с нетерпением ждала возвращения Дали Кузи, он опоздал. Наконец такси подъехало к дому, жена и дети вышли на улицу... Столп фигерасовского общества вылез из машины и громко объявил причину своего опоздания: «Я обосрался». Дали испытал жестокий приступ стыда за своего отца и до конца жизни помнил об этом потрясении.

Отношения с собственной сексуальностью были у Дали непростыми всю жизнь. Он стал единственным художником, кто сделал мастурбацию главной темой своего творчества.

Юноша страдал полным набором сексуальных комплексов — от беспокойства о размерах своего пениса до страха вступить в связь с женщиной (здесь важную роль сыграла иллюстрированная книга о венерических болезнях, которую отец оставлял открытой на рояле в воспитательных целях) и опасений, что он импотент и скрытый гомосексуалист. Мастурбация всю жизнь была для него единственным способом достижения сексуального удовлетворения.

В молодости Дали был ослепительно красив: выше среднего роста, голубоглазый, стильно одетый. Ему нравилось производить эффект на публику, и он отрастил волосы и бачки, а плащ небрежно носил через плечо.

Дали нравился девушкам. Лучшей его подругой была красавица Карме Роже Пумерола, дочка владельца кафе. Они вместе брали уроки рисования, ходили в кино...

Смерть матери стала потрясением для 16-летнего Дали. Он поклялся, что воскресит ее в луче собственной славы. Но и сам не мог предположить, что через каких-то восемь лет напишет на своей картине: «Иногда я с наслаждением плюю на портрет моей матери...»

Талант к живописи проявился у Сальвадора в раннем детстве. К окончанию школы он уже несколько раз успешно выставлял свои картины в Фигерасе и Барселоне. Отец, гордый его достижениями, решил, что сын будет учиться в Мадриде. В сентябре 1922 года Сальвадор поселился в мадридской Резиденции студентов, передовом «студенческом городке» Испании.

В первые недели он мало общался с другими обитателями Резиденции из-за жуткой застенчивости. Но вскоре и у него появились друзья. Среди них — будущий режиссер Луис Бунюэль из Арагона, который пробовал учиться поочередно на нескольких факультетах, спортсмен-любитель и прирожденный бунтовщик. Вместе они исследовали закоулки ночного Мадрида и посещали интеллектуальные компании в многочисленных кафешках.

С первых дней своего пребывания в Резиденции Дали слышал рассказы о самом ярком ее жителе, который в то время находился дома в Андалусии.

Федерико Гарсиа Лорка, на 6 лет старше Дали, родился в деревушке неподалеку от Гранады. Ко времени их встречи он уже выпустил свою первую книгу. Лорка прекрасно играл на пианино, пел, был отличным рассказчиком, рисовал... С первого взгляда он мог очаровать собеседника. Однако поэта сторонились те, кто знал о его «недостатке»: Лорка был гомосексуалистом — факт, который даже сейчас отказываются принять его немногие оставшиеся в живых друзья.

В начале 1923 года Лорка приехал в Резиденцию. У них было много общего с Дали: любовь к поэзии и Франции (оба были германофобами), к народным испанским песням, которые им пели с детства; озабоченность несправедливостью мира; проблемы с собственной сексуальностью. Это была «великая дружба», как писал Дали, которая постепенно перерастала в нечто большее. Дали как мог сопротивлялся мысли, что похож на Лорку в своих сексуальных пристрастиях, и опасался, что может поддаться своим тайным желаниям. С начала 20-х образ Лорки появляется во всех картинах Дали, вытесняя его первую «натуру» — сестру. Их головы соприкасаются будто в поцелуе...

На пасхальные каникулы 1925 года Дали пригласил Лорку в Кадакес. Завтрак после их приезда был накрыт на террасе в тени эвкалиптов. «Когда мы перешли к десерту, мы уже были хорошими друзьями, будто всю жизнь знали друг друга», — пишет Ана-Мария. Ей было 17, она влюбилась в Лорку. Отец Дали тоже принял поэта как родного и даже устроил представление сарданы, народного каталонского танца, в его честь. Ни Ана-Мария, ни отец не могли даже предположить, как развиваются отношения Федерико и Сальвадора.

В мае 1926 года, после публикации «Оды к Сальвадору Дали», которая потрясла художника, Лорка пытался его соблазнить. Однако Дали был непреклонен. «Я был очень взволнован. И где-то в глубине души говорил себе, что он великий поэт и что я должен уступить ему немного божественного Дали». Но этого не случилось.

Отвращение Дали к женским гениталиям и «джунглям крови» (метафора полового акта, придуманная поэтом) было так же сильно, как у Лорки, и осталось таким на всю жизнь. Дали нравилась женская грудь маленьких размеров (он боялся больших бюстов), а больше всего любил в женщинах ягодицы.

Позже Лорка еще раз пытался сделать Дали своим любовником. А потом писал: «Я вел себя как неприличный осел, с тобой — лучшим, что у меня есть. С каждой минутой я понимаю это все яснее и очень обо всем жалею».

Бунюэль был встревожен растущей интимностью отношений Лорки и Дали. Он писал своему другу Пепину Белло: «Бесчестный Гарсиа! Надо освободить Сальвадора от его влияния. Потому что Дали настоящий мужчина и очень талантлив».

Вмешательство извне не потребовалось, двух гениев разлучили обстоятельства. Однако они продолжали переписываться и по возможности встречались.

Осенью 1935 года Дали увиделся с Лоркой в Барселоне. Поэт был так счастлив встрече, что совершил нетипичный поступок: уехал с Дали в Таррагону, не предупредив зрителей, собравшихся на концерт в его честь. В интервью Лорка говорил: «Мы духовные близнецы. Вот вам доказательство: мы не виделись семь лет, но наши мнения обо всем совпадают, будто мы и не прекращали разговора. Дали гений, гений!»

Больше они не виделись. Услышав о казни Лорки, Дали долго не мог поверить этому. А потом воскликнул «Оле!» — так испанцы на корриде выражают свое восхищение пасом тореадора... До самой смерти Лорка оставался для Дали главным человеком его жизни — после Галы.

Дали познакомился с еще одним великим поэтом, Полем Элюаром, на вечеринке в Париже в апреле 1929 года. Жена поэта тогда находилась в Швейцарии. Дали слышал, что она — особенная женщина...

Бунюэль должен был этим летом приехать к Дали в Кадакес. В начале августа он, как и обещал, прибыл туда в сопровождении Магриттов, арт-критика Гомана с подругой и Поля Элюара с женой и дочерью Сесиль. Как сообщили местные газеты, представители парижской богемы «прибыли со своими уважаемыми семьями».

Та представительница «уважаемой семьи», что предстала перед Дали на пляже в купальнике, поразила художника. Это была та самая девочка, которую в детстве он видел на картинках стереоскопа на фоне русских снегов и куполов, в санках, с пронзительными глазами...

Фигура жены Элюара была воплощенным идеалом Дали: отличной формы бедра и ноги, маленькая грудь и осиная талия. И все это в окружении любимых морских пейзажей, и имя у нее было, почти как у деда Дали, — Гала. Она шла по песку пружинящей походкой: люди оглядывались вслед...

Лицо Галы было трудно назвать красивым, но когда она хотела кого-то очаровать, то становилась даже хорошенькой. Правда, в дурном настроении (что случалось с ней часто) она со своими длинным носом и близко посаженными глазами походила на хищную птицу или на крысу.

Елена Дьяконова-Девулина (Галочкой ее называли дома) родилась в Казани 26 августа 1894 года и была на 10 лет старше Дали. О детстве Галы известно мало. Отец, Иван, был московским служащим, а мать, Антонина, культурная женщина, вращавшаяся в артистических кругах, публиковала сборники детских рассказов.

Елена учила французский с 7 лет и после всю жизнь общалась с Дали по-французски (сам художник изъяснялся на чудовищной смеси французского, испанского и каталонского). В 10 лет она лишилась отца, и четверых детей, старших Николая и Вадима и младшую сестру Лидию, воспитывали мать и отчим.

Гала росла болезненной, и в 1912 году ее отправили в швейцарский санаторий для профилактики туберкулеза. Там она провела два года, познакомившись с молодым поэтом Эженом Гринделем (настоящее имя Поля Элюара). Оба вернулись домой, переписывались, а в 1916 году Гала поехала к Элюару во Францию — в качестве невесты.

Сохранились письма Галы, отправленные Элюару на фронт. Это страстные послания, при том, что тогда и Гала, и Поль были девственны. Но свою невинность до брака, заключенного в 23 года, Гала с лихвой компенсировала последующим развратом. Элюары вели свободный образ жизни, подбросив единственную нежеланную дочь Сесиль на воспитание бабушке.

Сексуальный аппетит жены Элюара граничил с нимфоманством. После оргий втроем с художником Максом Эрнстом Гала открыто сожалела о том, что «некоторые анатомические особенности» не позволили ей заниматься любовью одновременно с двумя партнерами. Все любовники Галы были красавчиками — она ненавидела некрасивых. И, конечно, сразу обратила внимание на привлекательного внешне и талантливого Дали. Тем более что финансовые дела Элюаров к тому времени пошатнулись, и в ее душу вернулись детские страхи нищеты.

Со времен Карме Роже внимания Дали не привлекала ни одна девушка. Он словно сошел с ума, встретив Галу.

Бунюэль увидел все. «Дали изменился в одночасье». Лето закончилось, гости уехали из Кадакеса, но Гала с дочерью остались. Начиналась великая ссора Дали с семьей.

В то время в Каталонии гулять с француженкой значило гулять с проституткой. А Гала ко всему была еще такой привлекательной, замужней и русской по происхождению.

Дон Сальвадор называл пассию сына «ля мадам». Почти сразу он изменил свое завещание в пользу Аны-Марии, которая тоже отнеслась к Гале враждебно.

Но не неприязнь к Гале стала главной причиной разрыва Дали с отцом и сестрой. В конце ноября в Париже открылась выставка, на которой в числе работ Дали была картина «Священное сердце». Чернилами на холсте он написал: «Иногда я с наслаждением плюю на портрет моей матери».

Через много лет Дали уверял, что не имел намерений оскорбить память доньи Фелипы, что он просто писал под диктовку своего подсознания, которое иногда в снах говорит нам, как мы мучаем близких людей.

Дон Сальвадор проклял своего сына и вышвырнул его из дома. Он считал, что во многом виновата Гала, снабжающая Дали деньгами и наркотиками.

Однако все было не так. Выставка имела финансовый успех, и именно Дали стал для Галы источником уверенности в завтрашнем дне. Несмотря на отцовские проклятия и угрозы, парочка купила небольшой домик в рыбацком местечке Порт Льигат неподалеку от Кадакеса.

Они поселились вместе. Элюар забрасывал Галу письмами и телеграммами, пытаясь вернуть ее. Лорка был поражен, узнав, что Дали нашел женщину своей мечты. «Это невозможно! Он достигает эрекции только когда кто-то засовывает палец ему в задницу!» — говорил он своему другу поэту Рафаэлю Альберти. Лорка знал Дали — но он не знал Галу... Когда во время последней встречи с Дали поэт познакомился с ней, он был очарован не меньше друга, восхищенный тем, что эта женщина не только соблазнила Дали, но и смогла его удержать.

Гала помогла Дали освободиться от терзающих его мыслей о своей сексуальной ущербности. Она не избавила Дали от мастурбации, но значительно облегчила чувство стыда, от власти которого Дали так и не смог убежать до конца жизни.

Гала стала религией Дали, его талисманом, его любовью и проклятием. В 1931 он посвящает ей свое стихотворение «Любовь и память»:

...Вдали от образа моей сестры

Гала

Ее глаза похожи на ее анус

Ее колени похожи на ее уши...

Ее ягодицы похожи на палец ее руки

Палец ее руки похож на ее голос

Ее голос похож на палец ее ноги

Палец ее ноги похож на волосы ее подмышек

Волосы ее подмышек похожи на ее лоб

Ее лоб похож на ее бедра

Ее бедра похожи на ее десны

Ее десны похожи на ее волосы

Ее волосы похожи на ее ноги...

Дали и Гала поженились 30 января 1934. Элюар не присутствовал на церемонии — это было бы слишком для человека, который писал: «Я так тебя люблю, что я уже не знаю, кого из нас двоих здесь нет...»

У этой пары не было детей. Когда Рейнольдс Морс, друг и коллекционер картин Дали, спросил его почему, художник ответил: страшно представить, какими они могли бы быть. «Один из сыновей Пикассо бегает по Парижу полуголый и полубезумный. Если уж у гения Пикассо такой сумасшедший сын, представьте, кто родился бы у меня!» На самом деле, перенеся гинекологическую операцию, Гала уже не могла стать матерью. А Дали даже нравилось, что его жена «стерильна».

Подруги, андрогины и любовники

Осенью 1935 года Дали и Гала совершают свой первый вояж в Америку, которая встретила автора «Великого мастурбатора», «Мрачной игры» и «Постоянства памяти» с восторгом. Его имя украшало собой первые полосы газет. Мировая слава и богатство были уже за углом...

К этому времени относятся первые попытки Сальвадора помириться с отцом. Постепенно их отношения улучшались, и в конце концов Дали Кузи даже признал роль ведьмы жены в жизни сына: «Без Галы он закончил бы под парижским мостом».

Но с сестрой художник так и не помирился по-настоящему. А после того как в 1949 году она опубликовала мемуары о детстве Сальвадора Дали, исказив, по его мнению, многие факты и обвинив во всех семейных несчастьях сюрреализм и Галу, он навсегда вычеркнул Ану-Марию из своего сердца. «Эта старая лесбиянка» — иначе Дали ее и не называл.

В Америке, где с 1940 года Дали и Гала поселились на целых восемь лет, Дали пришла в голову идея использовать свое имя для делания денег: появились духи, чулки, галстуки с фрагментами его картин. Avida Dollars (жадный до долларов) — эту анаграмму из имени Дали придумал отец сюрреализма Бретон, и она очень нравилась художнику. Началось бесконечное тиражирование губ, жидких часов и «великих мастурбаторов»...

Через десять лет богатство Дали значительно выросло. Гала нелегально вывозила из Америки чемоданы валюты. По совету своего управляющего Питера Мура Дали начинает подписывать пустые листы своим именем, чтобы после торговцы могли отпечатать на них любые фрагменты его картин. За каждую подпись на листе бумаги Дали получал 10 долларов.

С ростом материального благополучия Гала все больше приобретала репутацию шлюхи. К Дали она относилась как мать, при этом не проявляя никаких материнских чувств по отношению к дочери.

В августе 1962 года Музе исполнилось 68. Она делала пластические операции и гонялась за молодыми красавцами с удвоенной энергией, осыпая своих фаворитов деньгами. Говорили, что «ее мальчики стоят целое состояние». Иногда любовники не ограничивались тем, что брали подарки от Галы. Один из них, Эрик Сэмон, романтически обедал с Галой в ресторане, а в это время его сообщники пытались угнать ее машину. Однако Гала привлекала молодых любовников не только деньгами: некоторые были очарованы ею как женщиной. Как, например, Уильям Ротлейн, 22-летний наркоман, болтавшийся на улицах Нью-Йорка. Гала накормила Уильяма, очень похожего на молодого Дали, одела, отучила от наркотиков и привезла в Верону, где обычно заставляла своих пассий клясться в вечной любви. На этот раз любовь действительно была долгой и страстной. Ротлейн слал Гале телеграммы из Америки: «Я ничего не понимаю я люблю тебя я не употребляю наркотики я не пью я потерян я люблю тебя я схожу с ума пожалуйста телеграфируй мне или позвони немедленно ты мне нужна я люблю тебя ты нужна мне не покидай меня».

В какой-то момент Дали даже был уверен, что Гала уйдет к Уильяму. Обычно, когда она уезжала от него с очередным любовником, Дали был рад недельной свободе, но потом начинал скучать. В этот раз все казалось серьезней. Художник написал своей Галочке письмо, умоляя не бросать его. Но страсть Галы к Уильяму иссякла, когда он не прошел актерскую пробу у Феллини. Через какое-то время Ротлейн умер от передозировки наркотиков.

Гала, как маленькая девочка, обрадовалась подарку Дали — старинному замку в местечке Пубол неподалеку от Порт Льигата. Дали любил хвастаться, что мог посещать это любовное гнездышко только по ее письменному приглашению.

Последней большой любовью в жизни Галы стал Джефф Фенхольт, исполнитель главной роли в бродвейском мюзикле «Иисус Христос — суперзвезда». Для него в гостиной замка был установлен большой рояль. Гала купила Джеффу дом за 1,25 млн долларов и дарила картины Дали. Впоследствии Фенхольт стал телепроповедником в Калифорнии и отрицал, что в их отношениях с Галой был секс. Как он мог спать со старухой, страдавшей раком кожи?

Когда Гала в очередной раз удалялась в замок с юным воздыхателем, Дали звонил одной из своих подруг: Наните Калашникофф или Аманде Лир, которые приезжали погостить в его доме на недельку-другую.

С Нанитой Калашникофф, испанкой, вышедшей замуж за русского, Дали познакомился на благотворительном балу в Нью-Йорке. Она была дочерью писателя, автора полупорнографических романов, которые Сальвадор украдкой читал в детстве. Сначала Дали показался ей сумасшедшим, но после они очень подружились. Дали был почти готов влюбиться в Наниту. Их отношения не были сексуальными, но доля эротизма в них, безусловно, присутствовала.

Другая близкая подруга Дали, известная певица Аманда Лир, была живым воплощением его идеала — гермафродита. Дали познакомился с Амандой в парижском ночном клубе «Карусель». Будущая звезда выступала там под именем Пеки д'Осло, а по-настоящему ее (то есть его) звали Алан Тэп. Дали наслаждался, раскрывая людям тайну Аманды. Он показывал ее фотографии друзьям и спрашивал: «Нравится? А ведь она — мужик!»

Но не только транссексуальностью Аманда привлекала Дали. Она была красива, умна, проницательна, владела несколькими языками, интересовалась искусством и задавала вопросы. Дали был рад роли учителя и тому, что мог появляться с Амандой на публике, будто бы с молодой любовницей.

Галу подруга Дали поначалу приводила в ярость. На дюжинах фотографий лицо соперницы вырезано. Однако она смирилась с существованием Аманды, потому что это не угрожало браку и она могла спокойно удаляться в Пубол со своими юношами.

Последние дни

В конце 70-х здоровье Дали резко ухудшилось. В свои 73 года он чувствовал себя гораздо хуже Галы. Врач, обследовавший художника, обнаружил, что Дали был в наркотической зависимости от антидепрессантов, которыми его пичкала Гала. Сочетание успокоительного валиума и возбуждающего амфетамина нанесли непоправимый вред его нервной системе.

Неврозы Дали мешали Гале вести полнокровную жизнь. Есть мнение, что она пыталась отравить своего супруга.

Слабые и больные, Дали и Гала уже не могли, как обычно, уезжать на зиму в Америку или в Париж. Сырая погода и трамонтана усугубляли тоску...

Они постоянно ссорились. Во время одного из скандалов из-за Фенхольта Дали в ярости сдернул жену с кровати, и она сломала два ребра. В другой раз она упала с лестницы — быть может, не без помощи Дали.

В феврале 1982 года Гала перенесла операцию по удалению желчного пузыря. К лету она уже не пыталась встать с кровати. Сесиль Элюар, узнав из газет, что мать при смерти, приехала в Порт Льигат. Но ни Дали, ни Гала не захотели ее видеть.

Муза художника умерла 10 июня 1982. Тело Галы забальзамировали лучшие барселонские специалисты: Дали хотел, чтобы оно как можно дольше не подвергалось тлену. Ее похоронили в любимом красном платье от Диора.

Смерть Галы была для Дали большим горем — и одновременно освобождением.

А уж кто вздохнул с облегчением, так это испанские власти: если бы Гала умерла позже Дали, все его картины, вероятно, уплыли бы за океан. Она так и не полюбила дорогую Дали Испанию.

После смерти Галы Дали решил не возвращаться в Порт Льигат. Его управляющий теперь мог безнаказанно увозить оттуда все, что ему вздумается. Бесценные вещи из дома Дали до сих пор можно найти на черном рынке.

Жизнь художника становилась все мрачнее. Он хотел, но не мог писать — страшно дрожала правая рука. Медсестра Эльда Феррер вспоминает: он с трудом говорил, постоянно рыдал и часами издавал животные звуки. В своих галлюцинациях Дали воображал себя улиткой. «За два года я услышала только одну внятную фразу: мой друг Лорка».

Ухаживать за Дали было настоящим кошмаром. Он бросался в сиделок тарелками с едой, плевался, царапался.

По ночам Дали боялся спать. К его кровати был протянут провод с колокольчиком, в который он остервенело звонил, когда хотел вызвать сиделку. Обычно это случалось по нескольку раз за ночь. Чтобы немного облегчить себе жизнь, персонал заменил звонок лампочкой.

В ночь на 31 августа 1984 года в проводке случилось короткое замыкание. Кровать начала тлеть. Дали пытался звать на помощь, но никто не услышал. Только через какое-то время сиделка заметила дым. Дали с трудом нашли в задымленной спальне: в бессознательном состоянии он лежал рядом с кроватью.

Дали посадили в машину, и та самая дежурная сиделка увезла его подальше от пожара. «Убийца, сука, преступница!» — кричал на нее Дали.

Последние годы жизни Дали провел под крышей своего Театра-музея в Фигерасе — в башне Галатеи. Он умер 23 января 1989 года, держа за руку своего верного слугу Артуро Каминаду, который почти 40 лет работал у художника и считал его и Галу своей семьей.

В завещании Дали не оставил Артуро ни песеты. Каминада не мог этому поверить. Он умер меньше чем через два года и ни разу не давал интервью, хотя знал о частной жизни гения больше, чем кто бы то ни было. Молва приписала его смерть «разбитому сердцу».

Последнее желание Дали выполнено не было. Художник хотел быть похороненным с закрытым лицом, чтобы никто не видел его обезображенным старостью и болезнью. Но во время похорон на него смотрели 15 тысяч человек...

Аны-Марии среди них не было. Она отслужила мессу в память о брате, а через год умерла от рака груди, до последнего момента отказываясь обратиться к врачу.

Как сказал один из друзей семьи, «они оба умерли от синдрома Дали. Оба были немного параноики, в их душах таился страх».

Вспоминал ли Дали, лежа в своей башне, обвешанный трубками, проклятие отца: что он умрет в одиночестве, нищете, без друзей и родных? Каминада с горечью сказал: «Сеньор Дали никогда никого не любил». Жизнь, прожитая под знаком стыда, причинила боль многим людям. Но кто имеет право судить его поступки?

Великие эгоисты тоже способны любить. Последними словами Дали были: «Я хочу домой». Какой дом вспомнился ему? Гостиничный номер неподалеку от Марселя, который два месяца он и Гала не покидали, предаваясь любви? Чердак в отцовском доме Фигераса, где ему позировала юная Ана-Мария? Дом, где он родился, где всюду стояли цветы и жили в клетках любимые канарейки матери? А может, терраса летнего домика в Кадакесе: под сенью эвкалиптов Ана-Мария хохочет над шутками Лорки и улыбается, глядя на их веселье, отец...