О появлении Дали в сюрреализме рассказать лучше, чем сделал это он сам, невозможно: «Но вот случилось то, чему суждено было случиться, — явился Дали. Сюрреалист до мозга костей, движимый ницшеанской “волей к власти”, он провозгласил неограниченную свободу от какого-либо эстетического или морального принуждения и заявил, что можно идти до конца, до самых крайних, экстремальных пределов в любом творческом эксперименте, не заботясь ни о какой последовательности или преемственности».

Сюрреализм Дали не различал каких-либо отдельных сторон бытия: все, что соприкасалось с его Сюрреалистическим Творчеством, превращалось в нечто новое. Дали не делал исключений ни для чего: он писал любовь и сексуальную революцию («Великий мастурбатор»), историю («Лицо войны»), технику («Расщепление атома»), общество («Загадка Гитлера»), религию («Христос святого Хуана де ля Крус»). Границ для него не было: области, которые затронул Дали, простирались от кулинарного искусства до науки. И во всем этом он находил такие образы, которые шокировали человечество — абсолютно все, что изображала кисть этого истинного сюрреалиста, превращалось в причудливые, невиданные ранее образы.

Дали, как и другие сюрреалисты, развивал свое творческое «Я» с помощью традиционных для сторонников этого течения методов. Однако он воспринял новую философию в ее радикальном проявлении, чего долгое время не могли понять обычные люди. Впрочем, такой протест со стороны обывателей вполне предсказуем: Дали был чрезвычайно жесток со всеми идеями и принципами человечества, его резкое отношение чувствовали на себе все люди, которые когда-либо общались с гением. Критике со стороны художника подвергались действия политиков, произведения художников старой школы, семья, нормы морали… Его творчество можно считать наиполнейшим проявлением сюрреалистических идей — они, доведенные до парадоксальности, способны были разрушить любую стену на своем пути, будь то понятие о красоте, правила поведения, общепринятые истины и аксиомы.

Выводы сюрреалистов, утверждавших, что гармония и разум есть не что иное, как обман, приводили в бешенство и консерваторов в искусстве, и сторонников авангардизма.

Идеи Дали подчас столь ярко противоречили здравому смыслу, что понять их мало кто мог: он был сторонником «музейной живописи» и одновременно предлагал снести центр Барселоны, чтобы на его руинах выстроить город будущего. Но говорить, что Дали был непоследователен в своих мыслях и действиях — значит лишь подтвердить его «необычность». Этот человек, живший творчеством, погрузился в иррациональность. Дали словно проверял, насколько крепки в европейском обществе традиции, каждый раз испытывая их через объединение противоположного, не принимая ни одного из компонентов единения: он критикует веру и безверие, бунт и послушание, фашизм и антифашизм — для обыденной и спокойной жизни такой человек не подходит, он опасен для нее своим взрывным характером. Дали был невыносим — даже друзья-сюрреалисты вскоре оказались настроены против него, так как гений стал отрицать возможность существования дружественных связей.

Сальвадор Дали — человек, который показал, что сюрреализм был в то время не просто направлением в искусстве с задекларированными в журналах принципами. Для многих он стал способом мышления и бытия вообще.

Однажды, когда журналист задал Дали вопрос: «Что такое сюрреализм?», прозвучал его известнейший ответ: «Сюрреализм — это Я!».