Мечтать человек начал практически сразу после появления на Земле в разумном виде. Сделал первый вдох, потом – первый выдох, огляделся вокруг, похлопал себя по животу и замечтал…

Первыми мечтателями, упоминание о которых дошло до наших дней, были Адам и Ева. Разве удалось бы коварному аспиду искусить их яблоками с запретного древа, не мечтай они подсознательно рано или поздно познать добро и зло? Вряд ли… Отведав неправедных плодов, библейские прародители рода человеческого, как известно, были низвергнуты из рая. Они спустились на грешную землю, начали плодиться и размножаться, и жизнь пошла своим чередом. Шли времена, человечество развивалось, но продолжало мечтать. В зависимости от времени, географических особенностей, политических взглядов, религиозных убеждений, нравственных позиций, социального статуса, возраста и многих других факторов, мы мечтали о равенстве с богами и вечном двигателе, о нирване и рае с прекрасными гуриями, о полётах в космос и победе над СПИДом, о хотя бы одном ужине при свечах с Мэрилин Монро и лишнем билете на спектакль Театра на Таганке, о пластмассовой машинке ко Дню рождения и нескольких каплях дождя, спасительных для целого урожая, о мизерной прибавке к зарплате и снижении процентной ставки подоходного налога, о гегемонии арийской расы и торжестве коммунистической идее на всей планете. Словом, мечтали о многом и о разном. Но все наши мечты объединялись стремлением к счастливой, безбедной жизни.

При этом каждый точно представлял себе не только конечную точку осуществления своей мечты, но и путь, по которому он собирался к ней прийти. Но несмотря на пестроту «маршрутных карт», их всё-таки можно так или иначе классифицировать по нескольким признакам, в том числе и по национальному. Американцы, например, мечтают о безупречной карьерной лестнице, двигаясь по которой step by step, они лет через 10-20 рассчитывают превратиться из простых мальчиков и девочек в новых Генри Фордов и Биллов Гейтсов, или обосноваться в овальном кабинете Белого дома, или покорить Голливуд. Русским очень хотелось бы подольше задержаться на печке, а потом встретить волшебную щуку, чтобы в ту же минуту и обязательно на этой же печке поехать за рукой и сердцем царёвой дочери и полцарством в придачу. А есть и бразильская мечта, уже несколько десятилетий согревающая израненные души обитателей трущобных кварталов – родить и вырастить сына, который отлично умел бы играть в футбол. Из фавелл можно выбраться несколькими тропами, 9 из 10 ведут либо в загробный мир, либо в тюрьму и только одна – к счастью… заповедная тропа, вымощенная рёвом трибун, тренировочным потом и миллионными гонорарами.

Именно на эту тропу мечтали поставить своих детей – Рикардо, Риналдо и Ривалдо – бедный служащий из Ресифи (штат Пернамбуку) Ромильдо Витор Гомеш Феррейра и его супруга Марлюция.

Сложившаяся в семействе Феррейра диспозиция снова заставляет обратиться к сюжетам из русских-народных сказок. Было у отца три сына: старший – умный был детина, средний – был ни так, ни сяк, младший – вовсе был дурак. Ривалдо действительно был самым младшим и проблемным ребёнком в семье. Пока братья околачивали пороги футбольных школ, надеясь обратить в себе недюжинные таланты, которые в будущем можно было бы выгодно продать, будущая звезда редко поднималась с койки из-за постоянных болезней. Парнишка подрастал неимоверно тщедушным и с никудышней иммунной системой. И не мечтать бы ему о славной футбольной карьере, если бы местные тренеры углядели крупицы дарования в Рикардо или Риналдо. Но их постигло жестокое разочарование, и наполовину отчаявшиеся родители решили помереть так с музыкой и поставили на последнюю оставшуюся в их распоряжении карту – заморыша Ривалдо.

Ведя его за ручку в детскую секцию главной команды Пернамбуку – «Санта Круз» - донна Марлюция, вероятнее всего, и слыхом не слыхивала о роли младших сыновей во всё тех же русских-народных сказках. Не знала того, что именно они – дураки и недотёпы – всегда обставляли в гонке за птицей счастья старших братьев, спасали царство от врагов, находили молодильные яблоки и под видом лягушек приводили в отчие дома весьма неплохих биксот. Не могла она брать за образец и свою подругу по несчастью донну Мануэллу из Жакаразинью, пытавшуюся поставить на ноги ещё более хилого и болезненного юношу – «коротышку» Ромарио. Просто к началу 80-ых годов трогательная история о превращении гадкого утёнка в прекрасного лебедя ещё не успела стать достоянием всего бразильского народа. Она просто вела сына в туманную даль, чувствуя, что несмотря на катастрофический дефицит веса и ужасное здоровье, он всё равно станет лучшим, как стал им в её материнском сердце.

В юношеской секции «Санта Круза» Рива занимался до 1989 года, когда наступила пора проходить отбор во взрослую команду. Испытание он благополучно провалил (возможно, на это повлияла недавняя гибель отца под колёсами автобуса, а может быть, тренеры просто не захотели связываться с невзрачным парнишкой, не имевшим за душой ничего, кроме неплохой техники) и вместо главного клуба штата оказался в захолустном «Рисифи Паулиста», выступавшем в одной из низших лиг Бразилии. Но уже в следующем году удача нашему герою улыбнулась. В «Санта Крузе» сменилась власть и волшебным взмахом новой метлы отвергнутый юноша был таки зачислен в команду своей детской мечты. Впрочем, как это часто случается в нашей поганой жизни, на вкус мечта оказалось менее приятной, чем на внешний вид и запах. Тренер не нашёл ничего лучше, чем поставить хрупкого неофита в центр нападения.

Рива, естественно, старался по мере сил, много финтил, нанизывая по нескольку противников на шампуры ложных движений, но стоило им прибегнуть к силовым методам, как неразвитое смуглое тельце валилось на газон и, что называется, выпадало из эпизода. Наблюдая за тем, как новоиспечённый форвард раз за разом капитулирует в силовой борьбе, наставник начинал ругаться благим матом, а болельщики быстро наградили доходягу прозвищем «Кривоногая утка» и взяли за правило освистывать, окрякивать и обулюлюкивать его при каждом получении мяча. Долго так продолжаться не могло и в 1992 году будущий обладатель Золотого и Бриллиантового мячей совершенно бесплатно переходит в забытый богом «Можи Миритим». За ненадобностью его списали туда в нагрузку к защитнику, за которого новая команда заплатила «Санта Крузу» деньги и имя которого сейчас уже никто не вспомнит.

Надолго дармовой футболист в заштатной команде не задержался. Укрепив мышечную массу полугодовыми непрерывными занятиями в тренажёрном зале и обосновавшись на более удобной позиции инасйда, Ривалдо заиграл под негласным девизом «ни матча без забитого мяча или результативной передачи». Подвиги не остались незамеченными и уже год спустя нежданно-негаданно зачисленного в большие таланты игрока арендует один из известнейших паулистанских клубов «Коринтианс». Прогресс долго себя ждать не заставил. Более двадцати голов за первый сезон, фантастическая техника, истинно бразильский драйв на поле, и пресса уже величает его не иначе, чем новой суперзвездой и «великим Ривой», а фанатские бригады Ресифи устраивают корпоративные мордобития под лозунгом «и какая же падла первой додумалась назвать этого гения «Кривоногой уткой»?!». Не смотрит на происходящее безучастно и Карлос Альберто Паррейра. В декабре 1993 года он вызывает Риву на матч против Мексики, в котором дебютант сразу берёт быка за рога и открывает личный счёт голов за «селесао». «Из грязи в князи», «сбылась бразильская мечта не-идиота» - так могли бы выглядеть передовицы статей, посвящённых новой звезде в те дни. Взлёт Ривалдо казался невероятным, внезапным и почти всеми обозревателями относился к категории «и проснулся он наутро знаменитым». Но только одному богу и самому герою была известна настоящая цена этого успеха, они-то наверняка знали, сколько «утр» он начинал с клеймом бесперспективного уродца и сколько слёз отчаяния пролил по этому поводу.

Но думы думами, а рванувшая галопом в гору карьера и не думала пришпориваться. В том же 1993 году «Палмейрас» не жалеет для злейшего врага 4 млн долларов, лишь бы основным плеймейкером бело-зелёного коллектива стал «великий Рива». А в 1995, когда стало очевидно, что талант Ривалдо слишком затеснился в отнюдь не золотой клетке бразильского чемпионата, его отпускают на покорение Европы.

Первым звёздного латиноса в Старом свете приютил галисийский «Депортиво», выбравшийся на ведущие роли в испанском чемпионате стараниями Арсенио Иглесиаса. Заменив на позиции разыгрывающего своего более опытного соотечественника Бебето, Рива вписался в игру новой команды идеально. В первый же европейский сезон он делит 3-4 места в списке бомбардиров Примеры, признаётся лучшим атакующим хавбеком по итогам чемпионата и помогает «Депору» финишировать с бронзовыми медалями. Но главным итогом было даже не это. В 1997 году о бразильском кудеснике заговорили как о звезде мировой величины. Его игру принялись разбирать и анализировать, считая образцом для подражания.

Отмечалось в частности, что Ривалдо на поле абсолютно непредсказуем, никто из соперников, да и наверное сам игрок, не знал, что же он выкинет в каждую следующую секунду: отдаст ли филигранную передачу, после которой партнёру останется лишь правильно подставить ногу или пустится в дриблинг и серией диковинных финтов расчистит себе путь к воротам, а может быть, решится на неожиданный удар из самой невероятной позиции? И эта загадка для всех оппонентов была пострашнее знаменитого «бинома Ньютона». Причина лежала на поверхности. В игре Ривалдо напрочь отвергал любые шаблоны, разбираемые тренерами соперников у магнитной доски на теоретических занятиях, а действовал, повинуясь сиюминутному инстинкту, всегда точному и почти всегда гениальному. Позыв к новому действию словно исходил не мозга, а из самой души, стремившейся таким образом сказать миру нечто очень важное. А чужая душа, как известно, потёмки… Вот и блуждали многочисленные визави в этих потёмках, не улавливая исходившего оттуда света, потому что он предназначался не им, а публике.

Насколько обширной выглядела информация об игровых достоинствах, настолько скупо подавались общественности сведения о личной жизни кумира. В этом плане Ривалдо нельзя было назвать типичной звездой, он не любил пускать посторонних в своё интимное пространство и делиться с кем бы то ни было процессами, происходящими за дверью его дома. Газеты публиковали лишь необходимый минимум фактов: женат, имеет двои детей и всё, на остальные разговоры накладывалось железное табу.

К лету 1997 года становится понятным, что и выступления за «Депортиво» не являются тем самым большим плаванием, уготовленным всякому большому кораблю. Каждая клетка тела и фибра души Ривалдо полностью дозрела до уровня суперклуба. Выгодные предложения о продолжении карьеры поступили из нескольких грандов, представляющих сильнейшие лиги Европы, но бразилец не захотел менять обстановку и остался в Испании, сменив тихую жизнь в Галисии на безумный ритм города Антонио Гауди. И дело здесь не столько в разнице между укладами Ла-Коруньи и Барселоны, априори не сопоставимыми из-за полярных статусов в системе испанских городов, сколько в ещё более ощутимом отличии базирующихся в них футбольных клубов.

Адаптация к новым условиям прошла на удивление безболезненно. В своём дебютном сезоне на «Камп Ноу» Ривалдо сделал громкую заявку на звание главной изюминки сине-гранатового атакующего механизма, которое годом раньше носил его соотечественник Роналдо. Успевая ассистировать партнёрам и завершать атаки самолично, он быстро подсластил трибунам горечь утраты от бегства последнего в «Интер». Однако сладости, имеющей свойство длиться вечно, в природе не существует, как и ротовой полости, обладающей уникальной способностью удерживать её. Прошло немного времени, и взаимоотношения таланта с его трепетными поклонниками приняли форму, гениально обозначенную Иоганном Вольфгангом Гёте устами самого человечного демона в истории всемирной литературы – «Я как король на вас взираю с трона. Вот скипетр мой, да только нет короны». Так называемый «скипетр», державно инкрустированный всеми сокровищами «Малахитовой шкатулки», у Ривы, вне всяких сомнений, был. Размахивая им с виртуозностью раннего Брюса Ли и смертоносностью позднего Ильи Муромца, он от матча к матчу вызывал приступы экстатичности даже у видавших виды куле.

Феноменальную игру на «Сантьяго Бернабеу» в классико сезона 200/2001, хет-трик в ворота «Милана» на «Сан-Сиро» и совершенно незабываемый гол бисклетой под занавес решающего матча за попадание в Лигу Чемпионов портив «Валенсии» - эти подвиги подивили и наиболее гурманистую часть публики, воспитанную на игре Ладислао Кубаллы, Йохана Кройфа и Диего Марадоны. Но как скипетр, каким бы прекрасным-распрекрасным он не был, никогда не сможет единолично символизировать королевскую власть, так и действия футболиста непосредственно на поле не буду самодостаточным залогом безоблачных отношений с болельщиками. Развести все тучи ногами и головой практически нереально, а поскольку идти по следу Ирины Аллегровой и подключать к процедуре руки, недозволенно правилами, приходится выкручиваться с помощью потусторонних от основного места работы приёмов. Только освоив их в разной степени совершенства, можно присовокупить к скипетру и корону, и державу, и королевскую печать. И вот здесь-то Ривалдо ждала ловушка.

Шансов стать одним из харизматических лидеров клуба он не имел изначально и по нескольким причинам. Харизматических лидеров в любом коллективе много быть не может. «Барселона» исключения из золотого правила не составляла, и трон вожака прочно занимал один человек, которого, как вы уже догадались, звали отнюдь не Ривалдо. Но имело место и другое обстоятельство, исключавшее бразильца не только из списка претендентов на лидерство, но и ближнего круга игроков, слово которых в раздевалке котировалось едва ли не наравне с тренерским. Будучи обделённым богатырским здоровьем в детстве, а следовательно вынужденным держаться в стороне от каких бы то ни было битв за патронализм, он так и не научился преодолевать сей комплекс во взрослой жизни. Обычно подобного рода проблемы выплёскиваются наружу в форме капризов, призванных за счёт искусственного обострения конфликтных ситуаций подчеркнуть собственное «Я» и создать видимость борьбы за авторскую точку зрения.

На деле же за ними не скрывается ничего, кроме неумелой попытки спрятать душевную слабость.

С 2000 года Ривалдо капризничал постоянно, помногу и по абсолютно любому поводу. Сначала Риву не устроила роль, отводившаяся ему в схемах Луи ван Гаала. Искренне убеждённый в необходимости подчинения красоты законам жёстких тактических формул голландец видел на позиции медиапунты Луиса Энрике, а от нашего героя требовал чаще смещаться на правый фланг полузащиты. Постепенно творческая дискуссия выбралась за пределы раздевалки и плавно перекочевала в места, где следить за её развитием могли все желающие, и далеко не сто процентов респондентов (даже любивших помахать в след ван Гаалу неоренбергускими и не пуховыми белыми платками) заняли позицию игрока. Не успокоилась бунтарская душа и после отставки голландского диктатора.

Изъяв из обоймы претензии относительно претензии на поле, Ривалдо вскоре зарядил её новыми патронами и принялся клянчить у руководства чуть ли не нотариально удостоверенное признание в любви и безусловной нужности клубу. Заваленный кучей других не менее насущных проблем Гаспар до решительного ответа «да люблю я тебя, дура, люблю» всякий раз не додумывался, предпочитая отбиваться от назойливых запросов полумерами. Бразильца это не устраивало, и он охотно продолжал гнуть свою линию, слабо представляя, что в не самые благополучные для «Барсы» времена его претенциозности не суждено найти живого отклика ни у партнёров, ни у болельщиков. Впрочем, и судить его строго никто не спешил, ибо специфические отношения с администрацией волшебного скипетра из рук взбалмошной звезды не выбивали, а взмахов этого орудия хватало, чтобы понизить все негативные разговоры до уровня шёпота.

Гром среди ясного неба грянул летом 2002 года, когда Жоан Гаспар, желая встряхнуть команду высоковольтными разрядами шоковой терапии, решает вернуть на тренерский мостик непопулярного, но победоносного ван Гаала. Для нескольких игроков, со времён первого пришествия живших с голландцем не по принципу душа в душу, шаг президента означал лишь одно – начало поисков нового места работы. Попал в сей скорбный список и Рива. После чемпионата мира в Японии и Южной Корее, прошедшем в атмосфере полного триумфа для всей сборной Бразилии и для него лично, злые языки заговорили, что затаивший обиду изгнанник готов пойти на крайние формы мести и заключить контракт с «Реалом». Пущей убедительности ради они, не без вящего удовольствия, цитировали фрагменты разговора Ривалдо с Роберто Карлосом, якобы состоявшегося в прямом эфире одного из бразильских телешоу и в процессе которого недавние покорители Йокогамы опять же якобы оговаривали возможность сенсационной сделки. Но когда речь заходит о столь важных вещах и тяжких обвинениях, под рукой должно находиться несколько неопровержимых фактов. За неимением оных лучше верить не злым языкам, а своим глазам. Летом 2002 года миллионы пар своих глаз увидели Ривалдо в красно-чёрной футболке «Милана», что означало новый этап в его славной карьере. Самому игроку он наверняка виделся полным новых впечатлений от любимого дела и романтики, традиционно окружающей покорение новой стихии. Но уже совсем скоро стало очевидным, что это было просто начало конца…

Людей, прошагавших по жизненному пути, на одном дыхании, аки вдоль по Питерской, можно пересчитать по пальцам одной руки. Для того, чтобы узнать количество футболистов, не расплескавших запала до естественного прощания с любимой игрой, эту руку можно отрезать и бросить на корм пираньям. Потому что их ровно ноль. И Ривалдо, всего за месяц деградировавший от одного из лучших игроков чемпионата мира до беспросветного резервиста «Милана» в этом нисколько не повинен. Просто часы, планомерно отстукивавшие время его профессиональной жизни постепенно затихали, не забыв на прощанье разразиться громогласным боем на Дальнем Востоке. Но за отпущенные безжалостным механизмом годы он успел сделать очень многое: подержать в руках множество индивидуальных и коллективных наград, заслужить признание болельщиков всех стран и народов и даже премировать всех причастных к его победе в опросе еженедельника «France Football» персоналий (от уборщицы раздевалок «Камп Ноу» до Луи ван Гаала) пластинами, в которые был переплавлен полученный по этому случаю Золотой мяч. А, самое главное, он с блеском воплотил в жизнь заветную бразильскую мечту.