...Страсть Николаева не ослабевала. Он дарил множество подарков. Еще старался показать мир, мы любили круизы, плавали по Средиземноморью, в Японию, Норвегию. Каждый мой день рождения отмечали в новом месте. В восемнадцать лет, помню, это была Венеция. Один раз плыли на большом комфортабельном корабле и страшно мучились из-за соседей. За стенкой жила Азиза с бойфрендом-композитором. Мы вынуждены были поменять каюту, потому что соседи с обеда до ночи выясняли отношения, а с утра до обеда она слушала только свои песни. Помимо воли выучила репертуар Азизы наизусть. Подобную степень звездной болезни встретила впервые.

Жили мы с Игорем в его квартире. Я стала заниматься хозяйством. Тут уж дом у меня был полная чаша. За прошедшие годы поняла, что надо учиться заводить знакомства с нужными людьми. Старалась, чтобы Игорь не ощущал дискомфорта от перемен, связанных с уходом от жены-домохозяйки. Стирала, убирала, готовила. Никакой прислуги не было, все сама.

Потом на меня свалилось строительство дома. Николаев купил участок с возведенным на нем цокольным этажом и сказал: «Через три месяца будем здесь жить». Подождала немного, увидела, что ничего на объекте не меняется, приехала, построила рабочих и... через девять месяцев родила дом. Мне тогда было двадцать лет. Как непросто все это давалось, никто не знает. Прилетала с гастролей и прямиком на стройку, контролировала, разруливала. Теперь думаю, зря так надрывалась. Стоило быть эгоистичнее, больше думать о себе. Заниматься саморазвитием, учиться, набираться знаний, расти. В ГИТИС поступила лишь за год до развода с Игорем, а следовало раньше.

Если бы мы встретились сейчас, отношения наши строились бы совсем по-другому. Сосуществование получилось бы гармоничнее с учетом жизненного опыта. Тогда между нами существовал явный разрыв. Я была слишком маленькой — не по годам, а по восприятию жизни, — наивной сверх меры. Несмотря на то, что разница в возрасте не такая уж большая, тринадцать лет, мы относились к разным поколениям. Очень многое в нашем отношении к миру не совпадало. В первые годы это вроде бы не так сказывалось. Видимо, Игорь под влиянием сильной влюбленности тоже если не впал в детство, то омолодился.

Когда мне исполнилось двадцать лет, умер отец. Незадолго до его смерти увидела вещий сон... Календарь на отцовском столе, в котором он всегда делал пометки. Наклоняюсь и замечаю обведенную дату — 1 сентября, а рядом рукой отца — у него был очень красивый почерк — приписка: «Умер Вова». Папа умер именно в этот день...

Для меня это оказалась очень серьезная потеря, настоящая трагедия. Игорь сопереживал моему горю так искренне и глубоко, что решил принять на себя помимо роли мужа роль моего отца. И это самым нежелательным образом отразилось на наших отношениях. Муж и жена должны оставаться в первую очередь мужчиной и женщиной. Николаев вдруг ощутил разницу в возрасте, начал меня опекать и сюсюкать, как с маленькой, называя «дочей». Может, сыграло роль и то, что дочь Игоря в тот момент стала жить с нами. Она — доча, за компанию и я тоже. И так внезапно нахлынуло на него это «отцовство», что я, не сумев вовремя понять опасность перемен, начала ему подыгрывать. Говорят, хорошая жена должна быть в доме хозяйкой, в постели — проституткой, в трудную минуту — другом. А мы с Николаевым без конца изображали маленькую девочку и взрослого папу. И игры эти со временем усугублялись. Ссоры между нами поначалу вспыхивали из--за ерунды. Игорь при всех его отличительных качествах — таланте, уме, мудрости — в некоторых ситуациях представал совершеннейшим ребенком, которого недолюбили в детстве. Ни с того ни с сего вдруг начинал капризничать: «Все мое!», «Хочу вот это!», «Тебе не дам!», «Ты все испортила!» Такое поведение называется кризисом трехлетнего возраста. Скандал устраивал маленький неприкаянный мальчик, запрятанный где­то в глубине его души.

Кроме того, время от времени Игорю надо было переживать стресс. Все вроде хорошо, спокойно, гладко. Так не годится, нужен скандал, хотя бы для творчества. Может, влюбленность, которую он ко мне испытывал, перестала быть столь пылкой? И вместе с сильными чувствами ушло вдохновение? Требовалось периодически взрывать тишину семейной жизни, чтобы оно вернулось. А я ссоры не люблю, устаю от них, теряю энергию. Игорь же, наоборот, скандалил и приходил в хорошее настроение.

После того, как мы закончили выступать вместе, Игорь начал испытывать ко мне профессиональную ревность. Злился, например, если у меня пять концертов запланировано, а у него лишь два. У меня гонорар больше — куксится. Стала скрывать суммы гонораров, чтобы избежать ссор.

— Ты меня сделал, — говорю ему. — Как же можешь ревновать к успеху? Кроме того, мы женаты! Сегодня я больше заработаю, завтра ты, зачем считаться?

Помню, он написал авангардную песню «В темной комнате», к которой Олег Гусев предложил снять тоже необычный, не в стиле Наташи Королевой, клип. Какая вожжа попала Игорю под хвост, не знаю, но скандал был грандиозный.

— Ты недавно уже снимала клип, хватит!

Я рыдала, но в итоге клип сняла.

У Игоря тяжелая энергетика. Он мог ничего не говорить, но я сразу чувствовала, когда муж готов к скандалу, который часто вспыхивал из ничего. Первое время, столкнувшись с такой чертой его характера, не понимала, как себя вести. Почему­то чувствовала виноватой себя. А потом изменила к этому отношение. Мой любимый анекдот: «Украинка вышла замуж за узбека. Он говорит ей: «Если приду домой в тюбетейке на левом ухе, значит, у меня плохое настроение. Когда тюбетейка на правом ухе, все хорошо». А жена отвечает: «Дорогой, если увидишь, что уперла руки в боки, знай: мне все равно, на каком ухе у тебя тюбетейка». За прожитые вместе годы прекрасно разобралась, как приструнить мужа. Коллектив дрожал у стенки, стоило Игорю прийти в дурном расположении духа, а я была совершенно спокойна.

Коллеги по цеху — Жасмин, Валерия — боялись мужей, а я нет. Женщина, безусловно, должна подстраиваться под мужчину и... рулить ситуацией. Стала действовать по принципу «руки в боки». И все шло по мною намеченному плану. Он, наверное, злился, но сделать ничего не мог. В жизни пальма первенства всегда принадлежит кому-то одному. Наверное, я такая сильная внутри, что даже дюжие мужики сдаются.

Первое время Игорь настойчиво уговаривал завести ребенка. Но я интуитивно чувствую, надо мне что­то делать или нет. Сама была таким ребенком, что не представляла себя в роли мамы. Если женщина не готова, не надо ей рожать. Это не собачка, а человек, которого надо вырастить, научить. Если ты сам ребенок, что ты можешь ему дать? У Игоря в восемнадцать лет родилась дочка. И что? У них с Юлей отношения как у брата с сестрой. Просил, просил Игорь ребенка, я не хотела, так ведь и Бог не дал. Специально ничего не делали, чтобы я забеременела, но могло ведь получиться и случайно.

Когда осознала, что отношения рушатся, сама заговорила о ребенке. А Игорь в ответ сказал такое! Какие чары околдовали Николаева в то время? Наверняка ведьмацкие.

— Зачем иметь детей от женщины, с которой не хочу жить? — заявил он мне.

После этого решила: разговор о детях закончен. Ни один ребенок еще не спас семью от распада.

Это был момент, когда у Игоря начался роман на стороне. Я знала, но пыталась сохранить брак. Муж находился в таком состоянии, что совершал поступки, о которых, думаю, потом пожалел. Но тогда его в буквальном смысле черт попутал. Год я боролась за него. Напрасно. В розовых очках жила лет до двадцати пяти. И сняла их не потому, что повзрослела. Игорь, увы, создавал ситуации, которые открывали мне глаза. Он долго казался идеальным. Даже в страшном сне не представляла, что может пойти налево. Люди, работающие со мной, знали: он другой. Но у них язык не поворачивался сказать правду, потому что видели, насколько искренне я заблуждаюсь, идеализируя Игоря. За все время мне никто ни разу не «настучал» на мужа: понимали, все равно не поверю. Я никогда не совершу поступок, за который будет стыдно перед близким и доверяющим мне человеком. Не смогу с этим жить. Не изменю назло или в отместку. Я хочу быть честной прежде всего перед собой. Долгое время судила об Игоре по себе. Раз я так не поступлю, значит, и он не сможет.

Он приходил в шесть утра и говорил: «Был на студии», а я верила. Тем более, что на протяжении всех лет, что мы жили вместе, Николаев, возвращаясь под утро, становился на колени передо мной спящей, молился, как на икону, целовал руку и говорил: «Я тебя люблю. Ты моя самая родная, самая дорогая». Теперь понимаю: Игорь так очищался.

Со временем странные ситуации стали нанизываться одна на другую, соединяясь в логическую цепочку. И я уже не могла не задаться вопросом, где он пропадает. До сих пор все смеются надо мной, вспоминая гастроли в Германии. В Гамбурге Игорь с импресарио едва не опоздали на концерт, муж влетел в гримерку за десять минут до начала. «Где ты был?» — «Представляешь, импресарио захотел пойти в публичный дом и задержался. Я его в холле прождал два часа!» Взрослая женщина поверила бы в эти сказки? А я верила: «В холле публичного дома два часа? Бедный ты мой, бедный, ну и козел этот импресарио!» Никто из коллектива не решился подойти ко мне и сказать: «Наташа, ты просто «здравствуй, дерево!»

Однажды на гастролях в Ульяновске Игорь отправился с музыкантами на очередную пьянку­гулянку. Вечером я решила заглянуть к нему в номер, а мне робко так говорят: «Наташа, ты не заходи». Кто, я не заходи?! С чего вдруг? Распахиваю дверь, на кровати голая девица, над ней полулежа нависает мой благоверный в расстегнутой на груди рубашке... Приди я через полчаса, застала бы, наверное, и что­нибудь похлеще! Сейчас понимаю: мужики не такие, как мы, они по-другому устроены, при случае не упустят возможности согрешить. А тогда каждая ситуация, приоткрывавшая неприглядную правду, была шоком.

После возвращения в Москву ушла из дома. К тому времени я купила однокомнатную квартиру. Игорю стоило больших усилий вернуть меня обратно. Он ходил в церковь, исповедовался, клялся и божился, что больше никогда. Я вернулась, но розовых очков уже не было. Хотя полностью от наивности не избавилась. Помню, из его карманов посыпались VIP и Gold-карточки ночных клубов. Я задала вопрос: «А что такое Night Flight?» — «Казино», — ответил муж. И я не стала проверять...

Как-то поехали в Таиланд. Игорь решил сделать тайский массаж. Но мы везде вместе ходили, никуда ему от меня не деться, а удовольствий хочется. Вот он и подбил: «Тебе ногу надо помассировать и спину!» Пришли. За стеклом под номерами сидят девушки в вечерних платьях. Я, дура дурой, опять не поняла, куда попала. Игорь говорит: «Давай, выбирай мне». Я сама же и подобрала девок себе и ему! Они страшные, эти тайки, как смертный грех, ноги короткие, кривые!

Как потом оказалось, массажистка моет тебя своим телом, а дальше действует по желанию заказчика. Развели нас по разным комнатам. «Ложитесь», — говорит мне тайка и разводит какую-то мыльную пену. Боже, когда поняла, что она будет голая по мне елозить, чуть инфаркт не получила. Такого ужаса и отвращения в жизни не испытывала! «Все, — говорю, — хватит, хватит!» И тут до меня дошло наконец, что никакой это не массажный салон, а замаскированный публичный дом! Завернулась в полотенце, выскочила в коридор и стала искать Игоря. Здание многоэтажное, вереница комнат. Устроила настоящий дебош, ломилась во все двери, орала. Люди выглядывали. Кричала, пока не нашла того, кто мне нужен. Игорь, уже отшлифованный тайским телом, наверное, собирался выбрать из перечня интимных услуг то, что ему больше по душе. И тут ворвалась я. Кайф ему точно обломала. Начала возмущаться:

— Зачем привел меня сюда?! Как не стыдно?! Какая гадость! Эта тетка мыла меня своим телом!

Решила сделать акцент на том, как мне было неприятно, а не как было приятно ему...

Видимо, Игорь всегда был таким. Те полтора года, что клялся в любви, тоже не забывал об удовольствиях. Костюмерами в группе постоянно работали длинноногие девушки­модели, которых он находил в провинциальных городах. Все они брались на работу с вполне определенной целью. Это я поняла лишь спустя годы. Я-то приехала из Киева, откуда мне знать, может, в Москве так принято? Единственный раз задала вопрос:

— Игорь, а почему у тебя костюмерши сплошь модели? Они ж иголку в руках держать не умеют!

Как-то еще до свадьбы у Игоря были концерты в Новосибирске. Я эти гастроли пропустила из-за сессии. Одновременно с ним там выступал Андрей Макаревич, который к себе в номер пригласил девушек из местного модельного агентства. А люксы у них с Николаевым напротив, тусовка одна. И вот после этих гастролей в нашем коллективе появилась новая костюмерша, моя тезка Наташа. Высокая блондинка, на два года меня старше. Какая-то из-за нее в Новосибирске вышла неувязочка, Макаревич вроде как имел на девушку виды, а Николаев отбил. Я была крепостью неприступной, а костюмерша оказалась на все готова. Догадалась я о том, что между ними что­то не так, на гастролях, когда стала жить с Наташей в одном номере. Она вдруг повадилась пропадать ночами. Игорь варьировал гастрольное пространство: одна Наташа у него была для души, а другая для утехи. Впечатлениями соседка не делилась, зная, что коленопреклоненным Николаев стоит перед дверью нашего номера не ради нее. Хотя «работать» в ночную смену приходится ей. Могу лишь предполагать, как все было, свечку не держала, но факты сопоставить могу. Возвращаясь из-за границы, Игорь привозил подарки — мне, жене, дочке и... ей. С какой стати, спрашивается, он так заботился о костюмерше?

Со временем эту девушку безысходность ситуации устраивать перестала. Она, видимо, начала выказывать Игорю недовольство, прессовать. Жене Николаева как раз донесли, что муж ее влюблен в некую Наташу. Лена оценила ситуацию и сделала вывод, что я такая себе Наташа — пою песенки, а вот длинноногая блондинка — реальная угроза. Тем не менее, костюмерша проработала года полтора и исчезла только незадолго до нашей свадьбы, переусердствовав, думаю, с амбициями и притязаниями.

Помню, когда наступил переломный момент в отношении к Игорю. По случаю моего двадцатипятилетия состоялся грандиозный концерт в Киеве, на который пришло триста пятьдесят тысяч человек. Игорь приехал и был впечатлен зрелищем. Утром после юбилея проснулась другим человеком. Дважды случалось пережить такие резкие изменения душевного состояния, словно переходы на новые, более взрослые этапы. Впервые это произошло тоже в день рождения, когда мне исполнилось тринадцать. Вдруг поняла, что беззаботное детство прошло. Помню, было до слез грустно.

Второй раз переродилась в двадцать пять лет, простившись с иллюзиями. Я из тех женщин, которые сами оставляют мужчин. Ухожу не потому, что нашла другого. Оставляю их в душе, в которой что­то надломилось от неправды. Вроде бы все нормально, проснулись с Игорем в одной кровати, но я поняла: у меня своя дорога и с Николаевым мне больше не по пути.

В ту ночь мне приснился вещий сон. Иду по широкой дороге, впереди лишь линия горизонта, встает солнце, оглядываюсь в надежде, что Игорь рядом, а он стоит вдалеке, смотрит грустными глазами. А я все отдаляюсь, отдаляюсь...

До развода оставалось еще два года. Возможно, все, что произошло дальше, случилось именно потому, что в душе я Игоря оставила. Пока женщина своей волей, энергией, любовью держит мужчину, какой бы он ни был гуляка, никуда не денется. Едва ослабляет вожжи, все — тут же подберут. Может, он в чем­то и прав, считая, что я виновата в разрушении отношений. Я перестала его держать. Но он все сделал, чтобы это произошло. А оказавшись без железной руки, тут же пустился во все тяжкие.

Боженька дал Николаеву шестнадцатилетнюю девочку — чистый лист бумаги: возьми, пиши свою повесть. Игорь меня сделал во всех смыслах — от сексуального до музыкального. Писал нашу историю до определенного момента, а потом поставил жирную кляксу, которая хорошую, светлую повесть замарала. Не хватило Игорю мудрости и взрослости. Многое зависело от него.

Люди энергетически очень связаны друг с другом и даже на расстоянии подсознательно ощущают, притягиваются они или отталкиваются. Спустя год наступил период, когда я физически не могла выносить Игоря. Передергивало от любого прикосновения. Он это чувствовал, Игорь вообще невероятно чуткий человек.

Еще одна наша проблема заключалась в том, что мы почти не разговаривали друг с другом после того, как он передозировал отцовскую миссию. Когда тебе двадцать пять, сюсюкающий муж вызывает раздражение. Уже и долг супружеский выполнять не очень хочется, потому что начинаешь дергаться, а в сексе нет места комплексам. Все должно быть на полную катушку, без табу. Можете всю Камасутру изобразить, шуруйте, сколько здоровье позволяет — и вверх ногами, и вниз рогами, как хотите. Самая сильная энергетика, связывающая мужчину и женщину, высвобождается в сексе. Если в постели все хорошо, остальные проблемы уходят на задний план. А я начала комплексовать, я же папочкина сладенькая доча, Татусечка-мусюсечка, хотя, слава богу, темперамента мне не занимать. Женщине надо чувствовать рядом мужчину, который может сказать: «Ну­ка быстро иди сюда! Раздевайся!» Не надо насилия и грубости, нужна первобытная мужская сила. Это заводит. Думаешь: ага, сюда, значит, ну сейчас я тебе покажу!

Одним из средств, стимулирующих вдохновение, был для Игоря алкоголь. Под утро после бурных застолий он обычно садился творить. Но надо отдать должное его здоровью: выпивая всю ночь, он потом шел, как ни в чем не бывало, играть в большой теннис. Никогда не опохмелялся, не отсыпался. Меня это поражало. Другой после такого количества выпитого просто не встал бы. Кроме того, под действием алкоголя Игорь становился добрым, милым, раздавал всем деньги. Я компанию ему составить не могла, потому что не пила вообще, от одного глотка мне становилось нехорошо, болела голова. Трезвый пьяному не товарищ. Первое время я спокойно относилась к его возлияниям, потом застолья, длившиеся ночи напролет, стали раздражать. К тому же когда долго живешь с человеком, уже наизусть знаешь истории, которые он способен рассказать в подобном состоянии, и выслушивать их по сотому разу невозможно. И я начала уезжать с гулянок, оставляя его одного. Наверное, это неправильно, но организм мой просто не справлялся с такими нагрузками. Ведь увести Игоря было очень трудно. Уговоры растягивались на полночи. Что происходило, когда уезжала, одному Богу известно, но караулить мужа уже не было ни сил, ни желания.

В то время, когда наш семейный корабль налетел на рифы и дал трещину, на горизонте появилась баржа 1966 года выпуска, изрядно потрепанная волнами эстрадной тусовки, с большим пробегом и без всякого тюнинга. Ее даже никто не называл по имени, обходились кликухой. Эта Джуся рыдала горючими слезами, жалуясь, что у нее на руках маленький сын, муж бросил, средств к существованию нет. «Устройте на любую работу!» — молила она. Мой директор Марина, знавшая ее со времен, когда работала у Аллегровой массажисткой, а Джуся продавала плакаты с ликом звезды, уговорила меня взять несчастную администратором к Игорю. Никогда не отказываю людям, чем могу — помогу. Трудоустроив эту дамочку, сама подложила себе свинью. Если бы Джуся просто спала с Николаевым — полбеды. Но через какое­то время она решила: «Не хочу быть царицей, а хочу быть владычицей морскою, чтобы рыбка была у меня на посылках». Вот до чего дошло! Так вот у нас, у золотых рыбок, это не проходит! При угрозе оказаться на посылках рыбка сделала «руки в боки».

Начав с администраторши, Джуся стремительно доросла до директора и стала организовывать гастроли. Я могу чего-то не замечать в личной жизни, но в том, что касается работы, вижу все. Обман не пройдет. Джуся понимала: со мной контакт ей найти не удастся, просто потому, что она спит с моим мужем. Но рыбка ей нужна, потому как золотая и приносит деньги. Джуся находила работу, которую я должна была выполнять, и транслировала рыбке «задания» через Игоря. Я съездила раз, второй, а потом поняла: дело нечисто, меня разводят на ровном месте, причем мой муж обман этот покрывает. Мне называли сумму гонорара ниже той, что была на самом деле. Деньги, которые недополучала я, Игорь отдавал Джусе. Если бы люди испытывали искренние чувства, полюбили друг друга, совет им да любовь. Но тут, я уверена, с ее стороны кроме жажды наживы ничего не было. Игорь же все полтора года, что связан был с этой дамочкой, приходя домой, по-прежнему становился на колени и молился: «Натусечка, ты моя самая дорогая и любимая».

Когда обман, и финансовый, и супружеский, раскрылся, Джуся поняла, что рискует лишиться хлебного места, и приняла меры. Она стала оговаривать меня, фобии Игоря, связанные с моими мифическими любовниками, ее рук дело. Кроме того, стараниями Джуси Игорь отказался писать мне песни, вдруг «прозрев» и поняв, что я его использую. Она подогревала его ревность к моей успешной карьере. У Игоря действительно был пунктик по этому поводу, особенно после того, как на пляже в Сочи к нему подошла маленькая девочка и попросила автограф: «Игорь Королев, пожалуйста, распишитесь!» Он часто говорил: «Ты меня подавила!» Мне казалось, у нас хороший тандем. Стадионы были битком забиты, когда приезжали Николаев с Королевой. Это же не просто так! Была в нашем союзе мощная положительная энергетика, но ночная кукушка дневную перекукует. Я уезжала на гастроли, а Джуся постоянно находилась при Игоре, сопровождала на пьянках-гулянках. Ее стараниями я стала врагом собственного мужа. Для меня загадка, как мужчина, поддавшись на провокацию, может трансформировать безумную любовь в лютую ненависть. Ненавидел за все, даже за то, что живу на свете.

Как-то раз в одном из вещих снов увидела Игоря... Это было в Киеве, куда я приехала отмечать десятилетие окончания школы. Дом, где живет наша семья, находится в центре «святого треугольника», который образуют три храма. Там такое может привидеться ночью! И вот мне снится: возвращаюсь домой, а меня встречает чужой человек с внешностью Игоря. Стоит и говорит: «Я от тебя ухожу». — «А как же я? Куда мне идти?» — «Не знаю, меня это не интересует». Голос отрешенный, взгляд невидящий. Мы проходим по каким­то комнатам. «Мы столько прожили вместе, что случилось с тобой?» Вдруг в одной из комнат он останавливается. И я вижу ее. Джуся стоит и улыбается.

...Проснулась в холодном поту, с бьющимся сердцем. На часах одиннадцать утра. Набираю номер Игоря в Москве и слышу чужой отстраненный голос. Так холодно, как с посторонней, он со мной никогда не разговаривал:

— Привет. Что хотела?

Когда провожал на вокзале, был абсолютно нормальный, мой, родной. Не верила никогда в отвороты, но после такого допустишь что угодно. Сегодня в каждой газете можно найти объявления колдунов и магов: «Приворожу, отобью-прибью». А вдруг кто­то из них реально что­то может? Как еще объяснить внезапное превращение Игоря? С тех самых пор все пошло кувырком.

Даже друзья не узнавали Николаева. Мужики пытались встряхнуть его и объяснить:

— Мы понимаем, загулял, сходил налево. Но это не вариант, ради которого можно бросить все. Очнись!

Но он не очнулся. Пугачева, которая теплых чувств ко мне не питала, посадила Игоря перед собой и сказала:

— Ты совершаешь большую ошибку. Могу привести массу примеров, когда люди, упустив настоящую любовь, больше не находили ее и теряли себя. Подумай, что делаешь! Ты взрослый и должен быть мудрее. Наташе можно было бы такое простить: слишком молода, не догуляла. А ты не вправе! Ты ее приручил, ты и отвечай.

Но Игорь не слышал никого. Он забыл собственные строчки: «А эта девочка с улыбкою святой, быть может, я ее придумал, я не знаю, но мне подарен Богом ангел золотой и за нее я перед Богом отвечаю». Всегда такой осторожный, рассудительный, он словно съехал с катушек. Приезжал домой под утро, как правило, выпивший, есть я, нет — его не волновало. Ложился ко мне в постель и засыпал. От меня по-прежнему требовалось быть хорошей хозяйкой, следить, чтобы холодильник был полон, квартира убрана. А он жил как считал нужным. Творческий процесс на нуле, песен не пишет. Последнюю «Чуть­чуть не считается» сочинил черт-те когда. Я же активная, мне надо, чтобы все время что­то происходило. Стала петь чужие песни. Он был жутко недоволен. А Джуся использовала это как повод для очередной атаки: «Ты ей не нужен. Она уже на сторону побежала». Я называю, вслед за папой, таких баб «гадючая головка». Ядом брызгала во все стороны.

Больше всего меня раздражал фальшивый театр их отношений: на людях он называл ее исключительно Анжела Леонидовна, и она его тоже — по имени­отчеству. Однажды я спросила:

— А когда у вас происходит ЭТО, она стонет в экстазе и называет тебя Игорем Юрьевичем?

Николаев себя неправым не чувствовал, пытался сделать виноватой меня. Выбирал кого-то из коллектива, особенно часто почему-то ребят из балета, и целенаправленно начинал шить дело, обвиняя меня в неверности. Такую применял оборонительную тактику. Злилась я ужасно, никто не вправе меня оскорблять, называя неблагодарной. Как--то раз в Лос-Анджелесе, исчерпав все аргументы, я схватила пепельницу и швырнула в дверь, а она попала в Игоря. Прямо в глаз. Очень жалела его потом. Игорь не снимал темные очки и жаловался моей маме: «Ваша дочка меня избивает!»

Признаю, во время ссор я могла повести себя неадекватно, стукнуть чем под руку попадется. Игорь себе такого не позволял. Всегда знала: у него не поднимется на меня рука. Ему только и надо было — довести меня до слез, тогда он сразу успокаивался и добрел, а я лежала полдня, отходила.

В Минске незадолго до развода мне стало плохо на сцене, стрессовая ситуация наложилась на жесточайшую ангину. Все поплыло перед глазами, но я смогла дойти до кулис и уже там потеряла сознание. Вызвали «скорую», поставили капельницу. Игорю было все равно. Он сказал, мимоходом взглянув на меня: «Неплохая актриса». Мы жили в разных номерах, муж даже не пришел узнать, как я себя чувствую...

Желание бороться за человека уступало место безразличию. Зачем стараюсь, если все действия вызывают раздражение?

Случались моменты, когда хотелось, чтобы все поскорее закончилось с каким угодно результатом. Мы переживали кризис, через который не по одному разу проходит любая семья. Если бы в это время между нами никто не влез, возможно, мы бы его благополучно миновали.

Я говорила: «Игорь, так больше продолжаться не может. Я такого отношения не заслужила. Мне двадцать семь лет, я еще молодая и могу устроить свою жизнь».

Он повсюду появлялся с этой дамочкой, не стесняясь, демонстрировал, как далеко зашли их отношения. У людей возникал вопрос: то ли я закрываю на это глаза, то ли полная дура. Однажды я дала ей по башке. Не за себя — я не пропаду, а за то, что губит талантливого человека. К Игорю нельзя относиться потребительски, видеть в нем средство для зарабатывания денег. Чтобы получались хиты, рядом с ним должна быть муза. Мы долго были настроены друг на друга, я жила на его волне, он на моей. И этот союз рождал замечательные песни. Джуся же и сейчас работает с Игорем, но он почти ничего не пишет. Предвидя такой конец, я и отметелила эту дамочку. Авансом.

Как когда­то в ситуации с первой женой, Игорь предпочитал не делать резких движений и о разводе речь не заводил. Заговорила я, и в Игоре вдруг проснулся прагматик. Смекнул, что совместно нажитого много, раздела имущества, шумихи не избежать. И решил схитрить.

— Я ее увольняю, отношений между нами впредь не будет, — пообещал он.

Мне было этого мало.

— Поехали в офис, — говорю, — объявляй о решении в моем присутствии.

Игорь заявил Джусе:

— Ты уволена. Наши отношения далеко зашли, мне этого не надо. Я дорожу семьей и люблю жену.

Нормально сказал, облил с головы до ног. Она молчала, но проигравшей себя не чувствовала, мол, говори-говори, мы еще посмотрим, кто кого. Вот когда я в ней этот гонор почувствовала, тогда и врезала.

— Игорь, — спрашиваю, — ты все сказал? Теперь добавлю я!

Дала ей так, что она со всеми своими манатками летела из нашего офиса кувырком. Игорь пытался разнимать. Но я вцепляюсь так, что пока душу не отведу, вмешиваться бесполезно. Как бультерьер.

На этом история не закончилась. Не Игорь к девушке прилепился, она к нему. И держалась мертвой хваткой. Я же оказалась единственной помехой. Потому что в моих руках были сосредоточены финансы, к которым она тянула свои акриловые коготки. Джуся понимала: пока есть я, ей много не светит.

После конфликта в офисе я решила отправить Игоря из Москвы в Майами под присмотр моей мамы, которая перебралась туда на ПМЖ. Я не могла поехать: предстояло турне с Кобзоном. Как отказать Иосифу Давыдовичу, нарушить договоренности?

В этой истории не лучшим образом поступила дочь Игоря. Я к Юле хорошо отношусь. Она брошенный ребенок, маме, вышедшей замуж за американца, не нужна, папе, по сути, тоже. Девочка то у отца жила, то у бабушки — перекати-поле. Потом купили в Майами квартиру, Игорь отправил ее учиться в Америку. Одну девочку там не оставишь, вызвали мою маму, она воспитывала дочку Николаева, и когда у нее был переходный возраст, хлебнула лиха. Сначала Юля, которая всего на пять лет меня младше, не слишком приветливо ко мне относилась. Оно и понятно, родители развелись из-за Наташки. Но потом мы сблизились, вместе тусовались, я ей помогала советами, не у папы же консультироваться по девичьим делам. Когда она повзрослела и увлеклась сочинением музыки, я рекомендовала не надеяться на папу, пробиваться самой. Да, Игорь дал мне толчок, но дальнейшее продвижение карьеры я взяла в свои руки.

Джуся подружилась с Юлей, используя меня в качестве раздражителя. Дочка Николаева пишет очень хорошие песни, она замечательный мелодист, но сегодня этого мало, надо уметь пробивать себе дорогу. «Папа тебя не раскручивает из-за Наташи. Если ее не будет, ты станешь звездой номер один». Девочка, кстати, до сих пор не понимает: чтобы стать востребованной и популярной, надо прилагать силы, а не сидеть на диване и ждать, когда снизойдет слава. Меня не стало рядом с Игорем, и что, кто­то услышал о звезде Юлии Николаевой?

Джуся позвонила Юле в Майами, и та сдала ей все явки и пароли, сказала номер рейса, которым прилетит Игорь. После чего мадам оказалась с ним в одном самолете. Джуся никак не хотела упускать свою Синюю Птицу, эту курицу, несущую золотые яйца. Все обещания Игоря пошли прахом. Майами — та же деревня, мама мне позвонила, рассказала, чем обернулась ссылка...

Из Америки Игорь почти сразу вылетел вместе с Джусей в Витебск на «Славянский базар». Она якобы поехала сдавать дела новому директору. Я пошла в церковь и просила у Бога прощения, прекрасно понимая, почему все так случилось. Я оказалась в ситуации первой жены Игоря. Бумерангом мне аукнулось ее горе. Пора было разрубать этот треугольник. Я тоже поехала в Витебск. Игорь меня не ждал, парился в банях. Ночью на нервной почве у меня снова случился жуткий приступ, вызывали «скорую». Муж даже не вышел. Пугачева тогда сказала мне:

— Я знаю Игоря с юных лет, любви, которую он испытывал к тебе, в его жизни уже не будет. Ни к кому и никогда. Советую подождать зимы. Пусть уйдет этот високосный год, может, все еще наладится. Ему не хватило мудрости, пусть ее достанет тебе. Но если после Нового года ничего не изменится, ставь крест на этих отношениях, живи ради себя, о нем забудь.

Большое спасибо, Алла Борисовна! Мама была далеко, да и не все маме можно рассказать, чтобы ее не расстраивать. А поддержка очень была нужна. Я ждала и после Нового года. До весны. Ничего не изменилось. А тогда в Витебске я посадила голубков вдвоем и сказала:

— Ребята, не надо из меня делать дуру и посмешище для всех. У вас любовь после всех увольнений? Третий лишний. Давай, Игорь, готовься решить финансовые вопросы, и я освобожу вас от моего присутствия.

Николаев опять вспомнил про нажитое добро и заметался, Джуся вдруг заговорила о своем ребенке, о том, что все это ради него. Бред какой­то!

— Игорь, — говорю, — если бы твоя первая жена нас вот так посадила, я, не ты, сказала бы ей: «Лена, извини, но я его люблю! Я не отказываюсь от чувств, не вру». Скажи мне сейчас, глядя в глаза: «Наташа, ты лишняя».

Вместо ответа он убежал в коридор...

После почувствовала, что не могу находиться с Игорем рядом, в одном доме: я измучилась от переживаний и нервотрепок, спала по три часа в сутки, не ела, не пила. Николаев не возражал, собрал вещи и ушел в квартиру Юли, которая в это время училась в Майами.

Несмотря на накопившуюся усталость от бесконечных разборок, разрыв с Игорем стал для меня сильнейшим потрясением. Ощущала себя так, как будто мне отрезали руки, ноги. Чтобы жить с Игорем, его надо сильно любить, а не корысти ради закрывать глаза на недостатки. При всех минусах не заслуживал он того, чтобы его использовали.

Талант и неординарность достались Николаеву вместе с неадекватностью. Первая жена Игоря, встретив мою маму в Майами, сказала: «Не завидую вашей дочери. Не представляете, какой Николаев тяжелый человек. Она молоденькая, попала в круговорот его чувств, понимаю. Выдержит она с ним от силы года два, а потом сбежит». Мы прожили более десяти лет. Мужчины эгоистичны, а мужчины­артисты вдвойне. Если бы у меня не было искренних чувств к Игорю, вряд ли наши отношения длились так долго. Не в моем характере терпеть дискомфорт. Я мужчин не боюсь. Могу понять Жасмин — она восточная женщина, воспитанная в определенных традициях. А Валерию понимаю с трудом. Еще и троих детей родила этому монстру. Я бы такого мужа прибила, связала, взяла топор и сказала: «Зарублю!»

Думаю, в глубине души Игорь меня опасался. Когда начали жить вместе, говорила ему: если застукаю, «отрэжу усе, шо е!» Но когда жизнь повернулась так, что можно выполнять обещанное и резать, подумала: а зачем мне это? Я же из ума не выжила и могу сама разобраться, почему все произошло. Пройдя через испытания, искупила вину перед женой Игоря, хорошей, преданной женщиной. Это во-первых. Во­вторых, мы принадлежали к разным поколениям. Его пристрастие к долгим «советским» застольям, длящимся ночи напролет, было мне непонятно и со временем стало раздражать. В совокупности эти обстоятельства и привели к логическому финалу.

Я не осталась без средств к существованию, работала и зарабатывала. Джуся пыталась внушить Игорю, что я без него никто, он — производитель, а я — продукт. Если первое отнять, второе исчезнет. Прожив со мной столько лет, зная мою железобетонную хватку, Игорь все­таки поверил в эти предсказания. Всегда буду благодарна ему за то, что научил выживать в шоу­бизнесе. Но вот жизненные принципы преподавал мне не он. И слава богу. Я честнее, справедливее и последовательнее. Спасибо родителям. Не было бы моей темпераментной мамы, которую обожает вся наша тусовка, не было бы и меня такой. «Ты половина того, что может мама!» — говорят друзья.

Не отрицаю, да, я продукт Николаева. Но качественный продукт! Не полуфабрикат! И такое добро не могло пропасть.

Было очень непросто, когда столкнулась с необходимостью искать новые песни, студии, делать аранжировки. Раньше мне готовые песни приносили на блюдечке с голубой каемочкой. Ничего, справилась. Такого гениального автора, как Николаев, пока не нашла, но все впереди. Могу и хочу реализоваться не только на эстраде, но и в кино, в театре, в бизнесе. Сил и энергии хватит. Однажды мы встретились с Игорем, и он сказал:

— Я же для тебя написал пятьдесят пять песен! Как ни для одной другой певицы. Ты с этим репертуаром можешь безбедно жить до старости.

— Игорь, — объясняю ему, — я еще не старая и очень энергичная. Твои песни замечательные и всегда со мной останутся, но это прошлое, а жить надо настоящим и будущим.

В другой раз спросила:

— Ну что? Тебе не стыдно за меня? Так порадуйся же. Мой успех — это и твоя победа как учителя!

Но Игорь почему-то не радуется. Вот если б никому не нужна была и питалась сухою корочкой, тогда другое дело. Лишила его возможности встать в красивую позу и сказать: «Вот видите, был я, и зажглась звезда Наташи Королевой. Не стало меня рядом, и она погасла».

Но все это сейчас, а в то непростое время я мучительно думала: как жить дальше? Помогали советом друзья. Ходила в церковь, разговаривала с батюшкой. Даже к астрологам обращалась, хоть и не верю этой науке. Чтобы сделать правильный выбор, мне нужна была информация из разных источников. Бороться за Игоря или отпустить ситуацию. Все сходились во мнении: надо переключиться на работу, новые знакомства.

От переживаний сильно похудела, но, как ни странно, выглядела замечательно. Игорь оставил молодую женщину, и невостребованной она не осталась. Как мухи на мед, полетели ухажеры. Будто клич бросили: свободна! Но если я узнавала, что у поклонника есть семья, прекращала любые разговоры. Второй раз на те же грабли не наступаю. Поддерживала кое­какие знакомства, чтобы не ходить одной в клубы и театры. К серьезным же отношениям тогда была не готова.

О Тарзане я слышала давно, но никогда его не видела. Как-то с подружками пришли посмотреть мужской стриптиз, в клубе выступал Сережа со своим шоу. Он был хорош настолько, что невозможно было отвести глаз. Казалось, на сцене не человек, а древнегреческий бог. Женщины визжали в экстазе, а он смотрел пронизывающим взглядом, после которого каждая из них была готова на все. Увиденное в тот вечер оставило неизгладимое впечатление.

Моя бабушка Соня всегда говорила: «Наташа, бойся красивых мужчин! Запомни, муж должен быть страшным, иначе будет масса проблем». Я урок усвоила и на красивых мужиков не заглядывалась. Но поскольку шоу мне понравилось, вскоре пригласила Сережу с его фактурными ребятами для участия в концертах в зале «Россия».

Что я про него думала? Роскошный парень, себе на уме, похоже, нарцисс. Ничего у меня при взгляде на него не екало ни в каком месте. Он тоже вел себя ровно. Как потом узнала, связь с замужней женщиной для него табу.

...Мы с Игорем разъехались. Год жила одна, в глубине души еще надеясь, что мой Николаев вернется. Спала ужасно, снились кошмары, пила успокоительное. И вдруг впервые за много месяцев мне приснился красивый сон!

Я плыву в море. Солнце светит, все вокруг переливается и сверкает, вода теплая, и мне так хорошо! Прямо по курсу появляется вышка для прыжков в воду, на ней весь мой коллектив, ребята из «Тарзан­шоу», они прыгают, плещутся в море. А я плыву себе и наслаждаюсь. И вдруг чувствую, рядом со мной кто­то есть. Это мужчина, и мне с ним так хорошо! Поворачиваюсь и вижу Тарзана. Я плыву, он плывет, мы плывем вместе. И ощущение счастья! Проснулась, сидела в кровати и улыбалась.

Через какое­то время столкнулась с Сергеем на сборном концерте, в гримерной суете: «Привет! Как дела?» Когда стали расходиться, Сергей тихонько шепнул мне на ухо: «А ты домой? Может, кофе попьем?»

«О! Надо же, клеит», — подумала я. Но бабушкин наказ помнила. Выпили кофе, и по домам. Мне такого счастья не надо, могу представить, какие очереди выстраиваются к этакому красавцу.

Наступили майские праздники. Все подруги и ухажеры разъехались. Тоска зеленая! «Вот, Наташа, дожила! Двадцать семь лет. Мужу не нужна, на горизонте никого. И что? Ради кого жить и работать?» Так себя стало жалко. Но уныние не в моем характере: «Фиг с ним, с мужем, пусть развлекается, позвоню-ка пацанам из стриптиза, наверняка где­то работают, пойду в клуб тусоваться! Плевать на всех! Одна пойду!»

Пришлось звонить Тарзану, а что тут такого, не на свидание же напрашиваюсь, хочу сходить на шоу. Сергей был дома, принимал ванну. Он меня сразу узнал: «Что случилось?! Я должен срочно посмотреть в окно. Небо раскололось надвое? Мне звонит Наташа Королева!» Оказалось, нигде они в праздничные дни не работают. «Приезжай в гости», — говорит. Мне словно кто­то сверху шепнул: «А что ты теряешь?» С чужой территории всегда легче уйти, мол, мне пора, до свидания. Я взрослый человек, силой тащить меня в койку никто не будет, если сама не захочу. «Надо попробовать», — решила я и впервые в жизни поехала в гости к мужчине. Не с пустыми руками: купила по дороге виски и конфеты.

Что происходило с Тарзаном после моего звонка, рассказали потом его соседи: он снимал квартиру на пару с другом и его женой. Сережа вылетел из ванной на бешеной скорости, похватал веник, тряпки и начал наспех убирать комнату и прихожую. Соседи собрались в кино. «Когда вернетесь? Лучше попозже. И чтобы заходили на цыпочках! А лучше вообще не заявляйтесь». К нему ходили девушки, но такого шухера не было. «А что случилось? Кто придет?» — «Придет очень важный человек. Наташа Королева. Вы ничего не подумайте, на переговоры!» — «А, ну-ну, на переговоры, значит?»

Еле нашла этот Эльдорадовский переулок. Сама за рулем, чтобы никто не пронюхал. Наконец доехала. Открывается дверь, передо мной вальяжно стоит Тарзан, халат не запахнут, волосы распущены. Встречает в полной боевой готовности. Убрать в этой квартире за пару часов невозможно, требовалась как минимум неделя. Пытаясь замаскировать беспорядок, Сережа выключил свет и зажег свечи, чтобы холостяцкий быт потонул в полумраке. Он открыл привезенную мной бутылку виски и странно на меня посмотрел. Но на моем лице не дрогнул ни один мускул. Тарзан понял, что я его не разыгрываю. «Ты где это покупала?» — спрашивает. «В магазине». — «Понюхай». Вместо виски в бутылке оказалась подкрашенная йодом вода. Со своей стороны Сергей выставил чай и абрикосовое варенье. Больше ничего в доме не было.

Вечер был романтический: абрикосовое варенье и фальшивый виски. Мы никогда об этом не говорили, но тогда, услышав, что еду к нему, он наверняка себе сказал: «Если выпустишь ее, значит, ты не Тарзан». У меня была другая установка: действовать по ситуации. Думала: если все зайдет слишком далеко, что, собственно, ты теряешь? Взрослая баба, муж ушел, расслабься и получи удовольствие. Но если что­то насторожит, смывайся.

Тарзан включил все свое мужское обаяние и сексуальность, чтобы я не ушла. Нет, стриптиз не показывал. Ему не нужно раздеваться, чтобы женщина разделась сама, достаточно взгляда. Неоднократно видела, как это происходит на его шоу. Я осталась, но не на всю ночь, хотя он и просил.

Села в машину, еду и думаю: «Забыть, забыть как сон. Тебе все понравилось, но он не для тебя». Через день звонит: «Как дела, почему молчишь?» И вдруг я, вопреки данным себе установкам, спрашиваю: «Ты девятого мая работаешь?» — «Нет». — «В Киев со мной поедешь?» — «Поеду». Мне захотелось поздравить бабушку с праздником. Бедному Сереже пришлось выдержать сканирование и тестирование старой гвардией. Приехали на дачу, поглазеть пришло пол­улицы: «Наташка приихала! А с кем это Наташка приихала?»

— Наташка, что­то он сильно красивый, — разглядела бабушка, но она умелый стратег и поспешных выводов делать не стала. Самогону налила, «День Победы» спела. Крещение бабушкой Сережа прошел. С дачи мы уехали в Киев, провели прекрасный вечер, смотрели салют, я познакомила Сережу с Назаром. Он пришел со своей девушкой. Утром прилетели в Москву, я поехала домой.

Вечером Сережа звонит и говорит:

— Сделал тебе ключи от квартиры, приезжай или переезжай когда хочешь.

И я долго не думала. Журналисты часто спрашивают: «А как он за вами ухаживал?» Да никак не ухаживал, ключи от квартиры подарил. И я из своего загородного дома, который к тому времени с горем пополам достроила, переехала в съемную квартиру на первом этаже. Сделала уборку, повыбрасывала кучу хлама. Друг с женой по¬прежнему в соседней комнате. Так и жили в одной квартире две «молодые семьи». Еще были собака и кошка. Собака постоянно гадила, и только на нашей половине — видимо, ревновала ко мне Сережу. А кошка дико орала, потому что была весна.

И под этот аккомпанемент я забеременела. Когда еще никто ни о чем не догадывался, даже я, сама не знаю почему, сказала: «Сережа, хочу только мальчика, имей в виду!» — «Я тоже хочу мальчика».

Хотя и согласилась переехать к Сергею, в душе испытывала чувство стыда, что так быстро оказалась в его объятиях. Заговорив о ребенке в шутливой форме, как бы косвенно озвучила то, в чем еще открыто боялась признаться себе: отношения с Сергеем — это серьезно. Желание иметь ребенка от этого мужчины словно оправдывало мое легкомысленное поведение. И получился мальчик! Теперь заказываю девочку. До сих пор проезжая мимо дома, в котором Сережа снимал квартиру, вспоминаю наш рай в шалаше и испытываю необъяснимое трепетное чувство. Видимо, неспроста переулок назывался Эльдорадовским!

Переехав к Сергею, сразу улетела в Таиланд снимать клип. Он мне постоянно звонил: «Ну что? Как себя чувствуешь?» — «Хорошо» — «А ты ничего такого не ощущаешь, никаких признаков? Ты не беременна?» Когда признаки появились, он был счастлив. О том, как отреагирует пресса, узнав, что Наташа Королева беременна от Тарзана, я не волновалась. Плевать. Мама переживала: «Ой, как же так, все так быстро, да еще он ведь стриптизер». Я интуитивно чувствовала, что он хороший парень. И профессия меня не волновала. Горький опыт у меня был. Вывод о том, что нет таких мужиков, которые не сходят налево, если будет такая возможность, для себя сделала. Я давно уже сняла розовые очки, к жизни стала относиться проще. Когда разводились с Игорем, он спросил: «Почему ты прощаешь ему то, что мне простить не смогла?» — «Что ты хочешь этим сказать? Что Сережа мне не может не изменять, имея такую работу? Игорь, то, что Сергей стриптизер, не значит, что после шоу он идет кого-то ублажать. Даже если что­то он себе и позволяет, об этом не знает никто. А о твоих похождениях знало пол­Москвы!»

Мужчины не святые, но если живешь с человеком, ему надо доверять и подозрения свои лучше глубоко запрятать. У меня это, видимо, получается, раз мы с Тарзаном уже семь лет вместе. Поводов накрутить себя было сколько угодно. Мне и звонили, и присылали компрометирующие фотографии. Я говорю всем: «Девчонки! Вы были с ним? Вам понравилось? Мой муж оказался на высоте? Я за него очень рада!» Зачем мне звонить с докладами? Я уже по-другому смотрю на мужчин и портить себе жизнь выяснением «было — не было» не собираюсь. Об одном прошу Сережу: «Избавь меня от этих звонков. Все!» — «Сумасшедших много, ты же знаешь», — оправдывается он. «Я не хочу знать, какие у них причины. То ли ты им отказал, то ли им понравилось, а ты больше не хочешь. Просто огради меня!». Он переживает. Так ведь и ему присылали эсэмэски: «А вы знаете, где сейчас ваша жена?» Ему тоже не всегда спится спокойно.

Привыкали мы друг к другу непросто. Он долго жил один, всего сам добивался. Когда-то у Сережи была другая профессия. Он военный, старший лейтенант, окончил Военно­космическую академию имени Можайского в Петербурге, служил на космодроме в Плесецке. Я сыну иногда в шутку говорю: «Наш папа — космонавт». Есть и второе высшее образование: актер театра и кино. Но жизнь распорядилась неожиданным образом — оказался звездой стриптиза. Постепенно Сергей уходит в театр, в кино. Не до старости же выступать в стриптизе. Около двух лет он был женат, но супруга не захотела переезжать в Москву. Девушки приходили и уходили. Серьезные отношения не складывались. Привык к холостяцкому быту. Толком мы не встречались — сразу оказались вместе. Совсем скоро я забеременела. Токсикоз замучил, три месяца каждый вечер целовалась с фарфоровым «ихтиандром». Квартира, по сути, коммунальная. Сережа жить в Крекшино не захотел, поскольку считает, что к этому дому не имеет отношения. Кроме того, на природу его не тянет, говорит: «Мне хорошо в городе».

Пришлось изучать, что он любит, что нет, что с ним можно делать, чего нельзя, нужно ли с ним обращаться ласково или построже. Незадолго до появления на свет Архипа Сергей купил квартиру, и мы переехали. После рождения сына я какое­то время жила в Крекшино, Сережа остался в городе — у него ведь ночная работа. Приезжал навещать нас. Пресса, естественно, тут же отреагировала, писали, что мы расстались и не живем вместе. Все эти испытания надо было выдержать. Лишний раз смолчать, когда хотелось спросить: «Почему ты не приехал, хотя обещал?» Нелегко было, но мы чувствовали, что нужны друг другу, «просто встретились два одиночества».

И отношения наши развивались по нарастающей. Вроде бы встретились, чтобы скоротать вечер, но в итоге оказались половинками одного целого. У нас хватило мозгов пережить трудные моменты, включая рождение ребенка. Когда появился Архип, мы же толком не знали друг друга. Если по телевизору показывали Николаева, Сережа наблюдал за мной: как реагирую на бывшего мужа. Несколько раз спрашивал, скучаю ли по Игорю, по тем отношениям, что остались в прошлом.

Развод с Игорем оформила, когда была на шестом месяце беременности. Совместно нажитое делили без скандалов и нервотрепок, цивилизованно. Сережа стал спокойнее после того, как мы с ним поженились. Причем на этот раз инициатива исходила не от меня. Искренне говорю, мне было все равно, есть у меня печать в паспорте или нет. До лампочки. В феврале ребенку исполнился год. В мае я праздновала тридцатилетие. День рождения отмечала грандиозным концертом в Киеве. Потом был банкет, после которого мы приехали в гостиницу. «Я долго думал, что подарить. Ничего лучше не придумал, как предложить тебе руку и сердце. Пожалуйста, будь моей женой», — сказал Сергей и протянул мне розу, а в бутоне два кольца — женское с бриллиантом и мужское. Двадцать первого августа сыграли свадьбу.

Мы иногда с Сережей говорили о прошлом, я рассказывала ему о своей жизни, о том, как жалела, что не было настоящей свадьбы: «Нет такой девушки, которая не мечтала бы о фате, лимузине и марше Мендельсона». Сережа сказал: «Пусть свадьба будет такой, как ты мечтаешь».

И тут уж я развернулась на всю катушку! Грибоедовский загс оказался на ремонте, другие столичные дворцы бракосочетания лишены какой бы то ни было парадности, поэтому свадьбу сыграли в Петербурге. Плыли на пароходе по Неве, в Петропавловке для нас пел церковный хор, завершилось все банкетом на Каменном острове, где сняли огромный особняк. Мы старались не афишировать событие, но пресса все равно умудрилась пронюхать. На торжество пригласили самых близких друзей и родных. Я так довольна своей свадьбой! Испытала настоящее счастье!

С Сережей жизнь стала гармоничнее. Мы друг друга понимаем, настроены на одну волну. С Игорем это была творческая волна, а с Сергеем человеческая. Если мы на какой­нибудь вечеринке и один из нас хочет уйти, проблем не возникает: «О’кей, пошли домой!» Бывает, ему хочется сходить с друзьями караоке попеть, а я устала и предпочитаю побыть дома: «Иди, конечно, пой на здоровье!» Или наоборот, я с девчонками собираюсь потусоваться. Он не возражает, хотя ему очень не нравится, когда устраиваем девичник в стриптиз-клубах. Меня это не возбуждает совершенно, просто хожу за компанию. Знаю, почему Сережа не любит, когда я туда хожу. Для него это удар по самолюбию: как так, жена самого известного стриптизера поперлась смотреть на голых мужиков.

Недопоказал я тебе, что ли? После похода устраивает допрос:

– Ну что? Небось, зажимали тебя в темном уголке?!

— Тебе, Сережа, лучше знать, что вы там делаете в клубах по темным уголкам.

— Я же понимаю, зачем девушки идут в такие заведения. Чего­то, значит, им не хватает!

Два года назад мы поехали на Волгу. Я так не хотела! И ведь всегда себе говорю: «Наташа, доверяй интуиции».

Лето, шашлыки, лодки, скутеры. Все резвятся, я лежу, загораю. Приметила старенький катамаран, дай, думаю, прокачусь. Плыву, кручу педали. Меня обгоняет резиновая американская лодка с мотором, в которой сидят Сережа и еще двое ребят. «Давай к нам! Прокатимся на тот берег». За рулем Сережа, он у меня спокойный, не то что местные экстремалы, и я согласилась. Мимо проплыл большой катер и поднял огромные волны. Сережа аккуратно прошел первую. И тут один из парней кричит: «Ура! Волна! Давай оседлаем!» Вырывает у Сережи руль и, поддав газу, мчится на следующий гребень... Все произошло за считанные секунды. Лодка накренилась. Я пыталась удержаться, схватившись за поручни, но удар был слишком сильный, и следом за другими я полетела в Волгу. Шмякнулась о воду так сильно, что внутри хрустнуло. Ни пошевелиться, ни крикнуть не могу. Видимо, произошел мышечный спазм, когда пыталась не вылететь из лодки. Если бы Сережа не вынырнул прямо передо мной и не подхватил, пошла бы камнем ко дну. Ребята сами вскарабкались в лодку, затащили меня. В эстрадно­цирковом училище объясняли, как себя вести при травмах и проверить, не поврежден ли позвоночник. Сначала надо пошевелить пальцами, а потом поднять колени. Если получается, значит, позвоночник цел. Колени поднимались, но встать не могла. Лежала в мокром купальнике на дне лодки. Сережа лег рядом, укрывал меня и... прятал лицо, чтобы я не видела его слез. Только спустя три часа смогла перевернуться. Кое-как вылезла из лодки, чувствую — тошнит. Звоню директору Марине, она медработник, моя первая помощь: «Марина, очень сильно ударилась, могла что­то себе отбить внутри. Как проверить?» — «Посмотри, есть в моче кровь или нет». Я в туалет, смотрю — дела плохи. Сережа хватает меня, и мы несемся в Москву. Сделали рентген, поставили капельницу. Муж рядом. На нем буквально лица не было. Сережа очень тяжело переживал этот случай, осознав, что по нелепой случайности мог потерять меня. Я, когда пришла в себя, тоже испытала стресс: ведь ребенок остался бы сиротой. На следующий день позвонила на дачу: «Мама, только не волнуйся. Все уже хорошо. Я в больнице». Она сразу же приехала с малым и с рыданьями. К счастью, все обошлось, ничего себе не отбила, но к водным видам спорта теперь отношусь очень настороженно.

С Игорем мы общались после развода не раз. Он прислал охапку желтых тюльпанов, когда родился Архип. Через раз поздравляет с днем рождения. Я о его дне рождения никогда не забываю, считаю, что не вправе, потому что за многое Игорю благодарна и уважаю его. Ему нет нужды произносить какие­то слова, так или иначе отзываясь о моей жизни после нашего расставания. Николаев может вслух ничего не говорить, все равно чувства скрыть не сможет. Они в его песнях. Одна всегда вызывает у меня улыбку, в ней есть такие слова: «Я закрываю глаза, и я краду ее, пока ты спишь. Во сне мы улетаем в Лондон, а потом в Париж! В реальной обычной жизни она твоя, но ты не будешь любить ее так, как я! Ты можешь появиться с ней в телепередаче и подкачать ей мышцы брюшного пресса. Теперь у тебя новая, почетная задача следить за тем, что о вас нового напишет пресса».

На каких весах можно измерить любовь? Чья больше, чья меньше? И какая она должна быть? Наверное, можно любить женщину за то, что ты ее создал. Но правильно ли это? Помню, лежала в больнице перед родами и смотрела передачу, в которой откровенничал Игорь. Из того, что услышала, получалось, что я такая предприимчивая украинская дивчина, которая нашла себе молодого жеребца, а он — несчастный брошенный композитор. В глубине души он знает, как все было. Кроме того, он был в курсе, что я жду ребенка и буду переживать из-за его «откровений». Не стоило так говорить. Но в этом весь Николаев. С ним рядом я прошла хорошую школу жизни. Знаю, как это тяжело, когда у мужа другая женщина, что значит разрыв. Ни осадка горького не осталось, ни обиды. Я пережила расставания и страдания. Этот опыт у меня никто не отнимет. Без него, наверное, не смогла бы исполнить серьезных и глубоких песен, которые включаю сегодня в концерты. Игорю я и за это благодарна.

Когда вся история закрутилась, Николаев не предполагал, как будет трудно и горько впоследствии. Любимое его четверостишье: «Почему иду я по руинам самых моих близких, дорогих, я так больно и легко ранимый и так просто ранящий других?» Между нами еще все было хорошо, а я часто говорила: «Я послана тебе в наказание». И действительно, он наказан мной. Хочу, чтобы на его пути появилась женщина достойная, искренне любящая, способная настроить его на волну творчества, муза, которая так необходима Игорю. Он заслуживает, чтобы рядом был такой человек. Самое большое счастье в жизни для него — это возможность писать, сочинять музыку, стихи. Когда иду в церковь, каждый раз прошу у Господа за него. К Игорю нельзя относиться потребительски и как к взрослому. Его нужно любить с изрядной долей материнских чувств, потому что он большой ребенок. Надеюсь, Бог услышит мои молитвы и я буду спать спокойно и видеть только светлые сны...